не приходит к своему для-себя-бытию. И как раз то, что человек добр лишь в себе,
 это [самое] «в себе» содержит этот недостаток. 
   В-себе-бытие природы — это законы природы; природа остается верной своим 
законам, не выходит за их пределы, это ее субстанциальное начало, она тем самым 
обладает необходимостью. Другая сторона состоит в том, что человек должен быть 
для самого себя тем, что он сам в себе, что он должен стать таковым для себя. 
   То, что является от природы добрым, является таковым непосредственно, а дух 
состоит как раз в том, чтобы не быть природным и непосредственным, и, как дух, 
человек выходит за пределы природности, так что возникает разрыв между его 
понятием и его непосредственны наличным бытием. В физической природе отрыв 
индивидуума от его закона, от его субстанциальной сущность не возникает именно 
потому, что он не свободен. Чел век же противопоставляет себя этой своей 
природе, с ему в-себе-бытию, у него происходит этот отрыв. 
   Другое утверждение непосредственно вытекает того, что сказано, а именно что 
человек не должен 
   256 
   оставаться таким, каков он непосредственно, он должен выйти за пределы своей 
непосредственности,— это и есть понятие духа. Это выхождение за пределы своей 
природности, своего в-себе-бытия, и есть то, что вначале порождает раздвоение, 
чем непосредственно раздвоение положено. 
   Это раздвоение есть выхождение за пределы природности, непосредственности, 
но это не следует понимать так, будто это выхождение за пределы природного 
только и есть зло; но это выхождение за пределы содержится уже в самой 
природности. В-себе-бытие и природность — это непосредственное, но так как это 
есть дух, то он в своей непосредственности есть выхождение за пределы своей 
непосредственности, отпадение от своей непосредственности, от своего 
в-себе-бытия. 
   В этом заключается второе положение: человек по природе зол; его 
в-себе-бытие, его природность, есть зло. В этом его природном бытии как раз 
присутствует его недостаток: так как он есть дух, то он отличен от природного 
бытия, раздвоен; односторонность непосредственно присутствует в этой 
природности. Если человек выступает только таким, каков он по своей природе, то 
он зол. 
   Природным человеком является тот, кто в себе, по с поему понятию добр; но в 
конкретном смысле природным является человек, который следует своим страстям и 
побуждениям, является рабом своих вожделений, для которого природная 
непосредственность является законом. 
   Он природен, но в этой своей природности он в то же время является водящим, 
и поскольку содержанием его шли является только побуждение, склонность, то он 
зол. По форме, будучи волей, он уже не животное, но содержание, цели его 
веления еще являются природными. Такова эта точка зрения, и она является более 
высокой точкой зрения: человек от природы зол, он зол потому, что он есть нечто 
природное. 
   Бессодержательное состояние, представляемое себе как первое состояние 
невинности, есть состояние природности, животности. Человек должен быть 
виновным: поскольку он добр, он не должен быть добрым так, как добра природная 
вещь, она должна стать его виной, его 'I, его вменяемостью. Вина вообще 
означает вменяемость. 
   Добрый человек является таковым по своей воле и благодаря ей, тем самым по 
своей вине. Невинность 
   257 
   означает отсутствие воли, она означает отсутствие зла, тем самым и добра. 
Природные вещи, животные все добры, но эта доброта не подходит человеку; будучи 
добрым он должен быть таковым по своей воле. 
   Абсолютное требование состоит в том, чтобы человек не оставался природным 
существом, природной волей и хотя человек и обладает сознанием, но тем не менее,
 как человек, он может быть природным существом в той мере, в какой природное 
составляет цель, содержание, определение его воли. 
   Это определение следует рассмотреть ближе: человек является человеком как 
субъект, и в качестве природного субъекта он есть этот единичный субъект, его 
воля есть эта единичная воля, его воля наполнена содержанием единичности, то 
есть природный человек эгоистичен. 
   От человека, который считается добрым, мы по мены шей мере требуем, чтобы он 
сообразовался со всеобщими определениями, законами. Природность воли — это 
эгоизм воли, отличный от всеобщности воли и противоположный разумности воли, 
поднявшейся до всеобщности. Это зло, персонифицированное [столь] всеобщим 
образом есть дьявол. В качестве отрицательного начала, валящего само себя, 
дьявол тождествен с собой и поэтому должен также получить утверждение, как у 
Мильтона, где он со всей своей особенной энергией лучше иного ангела. 
   Но признание, что человек в качестве природной воли зол, еще не снимает 
другой стороны, а именно что он в себе добр; таковым он всегда остается по 
своему понятию. Но человек есть сознание, а значит, различен вообще, тем самым 
действительный, этот субъект, отличный от своего понятия; и поскольку этот 
субъект вне чале только отличен от своего понятия, еще не вернула к единству 
своей субъективности с понятием, к разумному, его действительность есть 
действительность природная; последняя же есть эгоизм. 
   Злое бытие сразу же предполагает отношение действительности к понятию, тем 
самым только положено противоречие в-себе-бытия, понятия и единичности, добра 
зла. Вопрос о том, является ли человек по природе добрым или нет, неверно 
поставлен; столь же поверхностно утверждение, что он столь же добр, сколь зол.