эта природная определенность продолжает существовать, то и единство их обоих 
непосредственно, оно — лишь природное, а не подлинно духовное единство. Тело 
человека — такая же его аффирмативная составная часть, как и душа; поэтому и 
говорят, что человек состоит из тела и души,— в таком понимании единство тела и 
души есть также лишь природное непосредственное единство. 
   И в культе человек определен вместе с непосредственной пригодностью, или с 
несвободой свободы. Ввиду того что человек есть лишь нечто естественно 
свободное (определение, которое, собственно говоря, внутренне противоречиво), 
отношение человека к его предмету, его сущ- 
   387 
   ность, его истина суть также подобное природное единство, а основное 
определение его веры, его культа состоит в том, что оно есть такое 
непосредственное отношение, или изначальное примирение го своим предметом. 
Такова определенность культа во всех тех религиях, где абсолютная сущность бога 
еще не открыта, и в них человек еще не свободен в своей свободе. Так, в 
языческом культе, который не нуждается в примирении, культ есть то, что человек 
представляет себе как повседневную жизнь, он живет в этом субстанциальном 
единстве, культ и жизнь не разделены, и мир абсолютной конечности еще не 
противопоставил себя бесконечности. Так, у язычников царит сознание своего 
блаженного состояния, сознание того, что бог в качестве бога народа, города им 
близок, чувство, что боги благосклонны к ним и даруют им наслаждение наилучшим. 
Афиняне, считая Афину господствующей над ними божественной силой, вместе с тем 
ощущают свое исконное единство с ней и видят в богине духовную силу своего 
народа. 
   На первой ступени непосредственного единства конечного и бесконечного 
самосознание еще не достигло тотальности, поэтому и различение еще недостаточно 
серьезно. Правда, негативность должна вообще быть налицо, но поскольку она не 
есть собственное создание самосознания, то негативное исключено из внутреннего 
отношения субъективности, оно находится вне этой сферы и в качестве царства 
мрака и зла должно быть исключено из непосредственного единства. Может 
возникнуть также борьба и столкновение с этим негативным, но таким образом, что 
эта борьба будет представлена скорее как внешняя война, а вражда и прекращение 
ее не создадут существенного момента самосознания. Поэтому на этой ступени и 
нет подлинного примирения, ибо оно предполагает абсолютное раздвоение сознания. 

   Следовательно, культ определен здесь по существу не как нечто особое, 
обособленное от повседневной жизни, но как постоянная жизнь в сфере света и 
добра. Временная жизнь с ее потребностями, эта непосредственная жизнь, сама 
есть культ, и субъект еще не различает свою существенную жизнь от поддержания 
своей временной жизни и от обязанностей своего непосредственного конечного 
существования. 
   На этой ступени должно существовать отчетливое сознание своего бога как 
такового, возвышение до мысли 
   388 
   об абсолютной сущности и благоговейное поклонение ей. Однако прежде всего 
это — абстрактное отношение для себя, куда не вступает конкретная жизнь. Как 
только отношение культа принимает более конкретную форму, оно включает в себя 
всю внешнюю действительность индивидуума; и обычная, повседневная жизнь в ее 
полном объеме — еда, питье, сон,— и все действия, направленные на 
удовлетворение потребностей человека, соотносятся с культом, а 
последовательность всех этих действий и свершений составляет святую жизнь. 
   Однако поскольку этим деяниям свойственны внешние черты и направленность на 
удовлетворение потребностей, то при возвышении их до существенного единства им 
должно быть уделено особое внимание, и посредством исключения произвола 
достигается то, что они совершаются продуманно и степенно. В результате этого 
самые тривиальные жизненные действия обретают торжественность и достоинство. 
Конкретное существование конечной жизни еще не встречает равнодушия. Оно еще не 
сведено свободой до чего-то чисто внешнего, поскольку свобода внутреннего еще 
не дала себе самостоятельной сферы. Все действование повседневной обыденной 
жизни еще полностью находится в отношении с религиозной сферой и считается 
субстанциальным. Дли того чтобы придать тому действованию, которое мы 
рассматриваем как случайное, соразмерность форме субстанциальности, необходимо 
совершать его торжественно, спокойно и с необходимой регулярностью и 
упорядоченностью. Все это в обобщенном виде определено в предписаниях, ощущение 
случайности здесь еще отсутствует, так как конечное еще не отъединилось для 
себя и не создало себе свою сферу действий. Восточный человек, разделяющий 
подобную точку зрения, рассматривает свое тело, конечные дела и их выполнение 
не как свои собственные, а как служение другому — всеобщей, сущностной воле. 
Поэтому он привносит в свои самые ничтожные дела достоинство и степенность, 
стремясь совершить их с тем достоинством, которое соответствует всеобщей воле. 
   Однако эта торжественность не более чем форма, а содержанием остается 
действование и бытие конечного, поэтому противоположность по существу не снята. 
Поскольку тем самым упорядоченность при совершении повседневных действий есть 
лишь внешняя форма этого конечного содержания, действительное различие внеш- 
   389 
   ней жизни и того, что есть абсолютный предмет для сознания, еще существует. 
Субъективное существование должно быть, следовательно, решительно снято, и 
способ, которым это достигается, относится к рефлектирова-нию конечности и ее 
противоположности бесконечному. Однако и отрицание конечного может произойти 
только конечным способом. Это обычно в общей форме называют жертвой.