Однако, согласно этой точке зрения, именно то, что есть, т. е. то, что 
относится к этому воспринимающему сознанию, и есть мера возможности, а 
следовательно, и понятие возможности. Невозможно якобы все то, что противоречит 
опыту. 
   Однако на это можно возразить, что подобное наблюдение произвольно 
ограничивает себя сферой конечного сознания. Между тем существуют ведь и иные 
сферы, доступные наблюдению,— не только та, содержание которой есть лишь 
конечное по отношению к конечному, но и сферы, где божественное есть в сознании 
как в-себе-и-для-себя-сущее. Аффирмативное сознание абсолютного, будь то в 
форме непосредственной религиозности, в форме благоговения или в форме познания 
философского, также может быть объектом наблюдения, и здесь наблюдение дает 
совсем иной результат, чем тот, к которому приходит точка зрения конечного 
сознания, вне зависимости от того, обнаруживает ли наблюдающий субъект эти 
более высокие формы сознания в других или в самом себе. Ибо ошибочность данной 
точки зрения легко может привести к тому, что религиозное чувство покажется 
более аффирмативным и содержательным, чем сознание, к тому, что в сердце будут 
искать больше, чем в сознании, поскольку речь идет о сознании определенном, 
познающем, наблюдающем; то и другое может быть различено. Все дело заключается 
только в том, чтобы согласовать в сознании познание с тем, что «я» как дух есть 
в себе и для себя самого. 
   Между тем убеждение, что дух имеет лишь негативное отношение к богу, 
разрушает, искажает чувство, благоговение, религиозное отношение, ибо мышление 
есть тот источник, та почва, где есть всеобщее вообще, где есть бог; всеобщее 
есть в мышлении и для мышления. Только дух в своей свободе, т. е. в качестве 
мыслящего, обладает содержанием божественной истины и сообщает ее чувству. Его 
содержание есть и содержание чувства применительно к любому истинному 
благоговению и набожности. Если исходить в мыслящем сознании из того, что 
аффирмативного отношения к богу нет, то тем самым и чувство лишается всякого 
содержания. По мере того как эта сфера сама опустошает себя, чувство ста- 
   364 
   новится пустым — так же, как нельзя видеть без внешнего источника света. 
Если в сфере сознании содержание отрицается, изгоняется, то нет больше того, 
что может составить истинное определение чувства. Поэтому если, с одной стороны,
 мы вынуждены допустить, что в благоговении может содержаться большее, чем в 
религиозном сознании, то, с другой стороны, было бы произволом или просто 
неспособностью не суметь обнаружить посредством наблюдения то, что есть в самом 
себе или в других. Однако не здесь собственно впервые проявляется этот произвол 
и эта неспособность: как только устанавливается, что возможно только наблюдение,
 это наблюдение тем самым ограничивается сферой конечности, ибо наблюдать 
означает относиться к чему-то внешнему, которое в этом наблюдении должно 
остаться таковым. Оно положено лишь постольку, поскольку оно есть внешнее по 
отношению к самому себе. Это и есть конечное. Следовательно, став на эту точку 
зрения, мы имеем перед собой лишь то, что представляется ценным данной точке 
зрения и что соответствует ей. 
   Если же наблюдение хочет сделать своим предметом бесконечное в его истинно]! 
природе, оно само должно быть бесконечным, т. е. быть не наблюдением предмета, 
а самим предметом. Можно наблюдать и спекулятивное мышление, но оно есть лишь 
для самого мыслящего субъекта; так же и религиозная вера есть лишь для 
верующего, т. е. для того, кто одновременно есть то, что он наблюдает. Здесь мы 
имеем тот случай, когда перед нами не только акт наблюдения, но наблюдающий 
находится в таком отношении к предмету, при котором наблюдение уже не носит 
чисто внешний характер. Он -не только наблюдающий и не находится только в 
негативном отношении к тому, что является объектом его наблюдения. 
   Из этого явствует, что в наших поисках почвы религии необходимо отказаться 
от отношения наблюдения: эту эмпирическую точку зрения мы должны отвергнуть 
именно потому, что она является таковой и, как мы уже видели, сама себя снимает.
 Рефлексия содержит, правда, отношение конечного к бесконечному, однако оно 
положено только как отрицание. Она даже выдвигает требование полагать конечное 
как бесконечное, но это требование, как мы уже показали, распространяется лишь 
на соотнесение с аффирмативным, т. е. в наблюдении конеч- 
   365 
   ное превращается в бесконечное и тем не менее остается и удерживается в 
качестве конечного. И вместе с тем здесь налицо требование снятия конечного. 
   Таким образом, после того как мы сняли и конечное, и точку зрения рефлексии, 
мы достигли точки зрения бесконечного наблюдения и спекулятивного понятия, т. е.
 той сферы, в которой нам откроется истинное понятие религии. 
   3. Спекулятивное понятие религии 
   Разум есть та единственная почва, где религия может быть у себя. Основное 
определение есть аффирмативное отношение сознания, которое есть только как 
отрицание отрицания, как снятие себя определениями противоположности, которые в 
рефлексии рассматривались как постоянные. Следовательно, почва религии есть это 
разумное, точнее, спекулятивное. Однако религия не есть лишь нечто столь 
абстрактное, не есть аффирмативное отношение ко всеобщему так, как оно только 
что было определено. Если бы она была только таковой, то все содержание 
находилось бы вне ее, привносилось бы извне; и если бы это содержание 
существовало в действительности, то должна была бы существовать и другая 
действительность вне религии. 
   Точка зрения религии заключается в том, что истинное, к которому относится 
сознание, заключает в себе все содержание, и это отношение есть тем самым 
наивысшее для него самого, его абсолютная точка зрения.