положена всеобщая образованность, то философия становится занятием, воззрением, 
не соответствующим общепризнанному, занятием, занимающим особое место. Так же и 
философия религии с точки зрения нашего времени есть нечто, не имеющее обще 
значимости, более того, ей со всех сторон грозят оппозиция и враждебность. 
   Итак, если первое отношение конечного к бесконечному было естественным 
(natiirliche) и неистинным, потому что многообразие и множественность 
особенного сохранялись перед лицом всеобщности, а во втором отношении, в 
рефлексии, конечность находится в совершенно законченной абстракции чистого 
мышления, которое не постигает себя действительно как всеобщее, но остается в 
качестве «я», этого, то теперь следует перейти к рассмотрению данного отношения 
в том виде, как оно открывает себя в разуме. 
   у) Разумное рассмотрение конечности 
   Сначала следует рассмотреть эту точку зрения в ее отношении с формой 
рефлексирт в ее кулг.мтшацшт. Переход от рефлексии к новой точке зрения должен 
быть по своей природе диалектическим и диалектические совер- 
   356 
   шеи. Однако это относится к логике. Мы будем стремиться к тому, чтобы 
изобразить его конкретно, и, показывая необходимость этого перехода, будем 
апеллировать лишь к последовательности самой этой точки зрения. Она гласит: «я» 
как конечное есть ничтожное, которое должно быть снято; однако нельзя считать, 
что это снятие совершилось, если вместе с тем остается непосредственная 
единичность и остается таким образом, что только это «я» становится 
аффирмативным, как это происходит в рефлексии. Конечное, поднявшееся до 
бесконечности, есть лишь абстрактное тождество, пустое в самом себе, высшая 
форма неправды, ложь и зло. Поэтому следует найти такую точку зрения, где «я» в 
этой единичности в самом деле и в действительности отказывается от себя. «Я» 
должно быть в самом деле снятой отдельной субъективностью; поэтому «я» должно 
признать некое объективное, которое в самом деле имеет для меня значимость 
истинного, признано в качестве аффирмативного, положено для меня, в котором я в 
качестве этого «я» подвергаюсь отрицанию, но в котором одновременно содержится 
и моя свобода. Свобода рефлексии есть такая свобода, в которой ничего не 
возникает, и, поскольку в ней все-таки что-то должно возникнуть, она, полагая, 
действует без какого-либо закона и порядка, т. е. не создает ничего 
объективного. Для того чтобы объективное действительно было признано, 
необходимо, чтобы «я» было определено в качестве всеобщего, сохраняло бы себя и 
имело бы для себя значимость только как всеобщность. А это не что иное, как 
точка зрения мыслящего разума, и сама религия есть такое действование, такая 
деятельность мыслящего разума и разумно мыслящего. Она заключается в следующем: 
полагать себя в качестве единичного как всеобщее и, снимая себя в качестве 
единичного, обнаружить свою истинную самость как всеобщее. Философия есть также 
мыслящий разум с той только разницей, что в ней то действование, которое есть 
религия, выступает в форме мышления, тогда как религия в качестве как бы 
непосредственно мыслящего разума останавливается на представлении. Теперь нам 
надлежит показать всеобщие определения, более конкретные мысленные определения 
этой точки зрения. 
   Сначала утверждается: субъективное отрекается от своей единичности в объекте,
 признав объективное вообще. Этот объект не может быть чем-то чувственным, 
   357 
   ибо о чувственном предмете у меня есть знание, здесь для меня предмет есть 
нечто устойчиво существующее, однако здесь еще нет моей свободы. Мы должны 
исходить из неистинности чувственного сознания. Необходимое определение 
заключается в том, чтобы это объективное в качестве истинного, аффирмативного 
было в определении всеобщего, и в этом признании объекта, всеобщего я отрекаюсь 
от своей конечности, от себя в качестве этого. Для меня значимо всеобщее, его 
не было бы, если бы я сохранил себя в качестве этого. То же заключено в 
непосредственном знании бога: я знаю об объективном всеобщем, которое есть в 
себе и для себя; однако поскольку это — лишь непосредственное отношение и 
рефлексия еще не вступила в свои права, то само это всеобщее, этот объект 
всеобщего еще только субъективное, лишенное в себе и для себя сущей 
объективности. Последняя ступень рефлексии заключается в том, что эти 
определения помещаются только в чувство, замыкаются в субъективном сознании, 
которое еще не отказалось от себя в своей непосредственной особенности, 
вследствие чего данное определение объективно-всеобщего как такового еще не 
достаточно полно. Для такой полноты необходимо, чтобы абстрактно-всеобщее имело 
в себе также содержание, определения: лишь тогда оно наличествует для меня как 
в-себе-и-для-себя-сущее. Если же оно пусто, то определение есть лишь мнимое, 
оно содержится во мне, во мне остается все содержание, вся деятельность, вся 
жизненность, определение и объективирование принадлежат одному мне, и у меня — 
лишь мертвый, пустой бог, так называемое высшее существо, и эта пустота, это 
представление остаются субъективными, не достигают истинной объективности. 
Подобная точка зрения может дать лишь достоверность, но не истину, и я могу еще 
оставаться определенным как этот, как конечное. Объективность в этом случае — 
лишь видимость. 
   Не только для философии предмет должен обладать полнотой содержания, это 
общее свойство как предмета философии, так и предмета религии, здесь еще нет 
различия между ними. 
   В этой связи возникает вопрос: как в этой точке зрения определен субъект? В 
его отношении к познаваемому предмету он определен как мыслящий. Деятельность 
всеобщего есть мышление, имеющее своим предметом всеобщим; здесь всеобщее 
должно быть абсолютно всеобщим. ()i потение к такому предмету поэтому есть