Изменение, которое претерпела эта точка зрения в ее 
   353 
   высшей, лишенной содержания кульминации абсолютно себя полагающей конечной 
субъективности, затрудняет ее понимание. 
   Первая трудность заключается в том, что эта точка зрения столь абстрактна; 
вторая трудность — в том, что она сближается с философским понятием. Будучи 
вершиной рефлексии, она вплотную подходит к философской точке зрения. 
Содержащиеся в ней определения могут при поверхностном рассмотрении показаться 
теми же, которыми пользуется философия. Так, речь здесь идет об идеальности, 
негативности, субъективности — все это само по себе суть истинный и 
существенный моменты свободы и идеи. Говорится и о единстве конечного и 
бесконечного, что также присуще идее. Конечно, именно субъективность развивает 
из себя всю объективность и тем самым в качестве формы превращается в 
содержание, становится истинной формой только посредством своего истинного 
содержания. Тем не менее все то, что кажется столь близким, на деле чрезвычайно 
далеко друг от друга. Эта идеальность, это пламя, в котором исчезают все 
определения, согласно рассматриваемой здесь точке зрения, еще незавершенная 
негативность; «я» в качестве непосредственного, этого есть единственная 
реальность; все остальные определения положены идеально, сожжены, лишь я 
сохраняю себя, и все определения значимы, если я этого хочу. Значимость имеет 
только определение меня самого и то, что все положено мной. Идеальность не 
проведена до конца, кульминация ее еще содержит то, что должно быть подвергнуто 
отрицанию, а именно, что я в качестве этого не обладаю истиной, реальностью. 
«Я» еще только позитивно, тогда как аффирмативным все должно стать только 
посредством отрицания. Тем самым эта точка зрения сама себе противоречит. Она 
полагает идеальность как принцип, а то, что осуществляет эту идеальность, само 
не идеально. 
   Единство конечного и бесконечного, положенное в рефлексии, действительно — 
дефиниция идеи, однако здесь бесконечное есть полагание себя в качестве 
конечного, тогда как конечное есть конечное самого себя и посредством этого 
снятия есть отрицание своего отрицания и тем самым бесконечное; бесконечное же 
есть лишь полагание себя в самое себя в качестве конечного и снятие этой 
конечности как таковой. Напротив, с субъективной точки зрения это единство 
положено односторонне 
   354 
   сто положено самим конечным, находится еще в определении конечного-, «я», 
это конечное, есть бесконечное. Тем самым эта бесконечность сама есть 
конечность. От :>Toii аффирмативности, от этого конечного следует отделить 
единичность моего конечного бытия, мою непосредственную яйность (Ichheit). 
Рефлексия сама по себе есть разъединяющее, однако здесь она забывает о своей 
функции разъединения и различения и приходит к единству, которое есть лишь 
конечное единство. Она не совершает здесь разъединения между бесконечным, 
аффирмативным и непосредственной единичностью «я», этого, и, вместо того чтобы 
погрузить не имеющее устойчивости единичное во всеобщность и постигнуть 
аффирмативность в ее абсолютной всеобщности, в которой она включает в себя 
единичное, рефлексия понимает саму единичность непосредственно как всеобщее. В 
этом недостаток данном точки зрения. Судить о противоположностях можно лишь 
тогда, когда они доведены до своего логического конца. Такова точка зрения, 
присущая нашему времени, и философия вступает в своеобразное отношение к ней. 
Сравнивая эту точку зрения с прежней религиозностью, не трудно обнаружить, что 
раньше религиозное сознание имело в себе и для себя сущее содержание, 
содержание, которое описывало природу бога. Это была точка зрения истины и 
достоинства. Высшим долгом было познать бога, преклоняться перед ним в духе и 
истине, и с верой в это содержание, со знанием его были связаны блаженство или 
вечные муки, абсолютная ценность человека или полное отсутствие ее. Теперь же 
наивысшее — ничего не знать ни о боге, ни об истине, а вследствие этого люди не 
знают и что такое право и долг. Все объективное содержание исчезло в чистой, 
формальной субъективности. Эта точка зрения со всей отчетливостью декларирует, 
что я — добр по природе, не благодаря себе или своему волению, но именно потому,
 что я не обладаю сознанием, я — добр. Противоположная же точка зрения 
утверждает: я — добр лишь посредством своей сознательной духовной деятельности, 
свободы. Я — добр не от природы, не изначально, но это качество должно 
возникнуть в моем сознании, оно принадлежит моему духовному миру. Вмешательство 
милости божьей несомненно, однако столь же необходимо мое присутствие в 
качестве сознания и моего ведения. Теперь же то, что я добр, зависит только 
   12* 355 
   от моего произвольного решения, так как все положено мной. 
   Следует признать, что наличие подобного поразительного противоречия в 
религиозных взглядах привело к невероятным потрясениям в христианском мире. 
Возникло совершенно иное самосознание, связанное с истиной. Обязанности, право 
полностью зависят от глубокого внутреннего сознания, от точки зрения 
религиозного самосознания, корня духа, и он есть основа всей действительности. 
Однако эта точка зрения обладает истиной лишь постольку, поскольку она есть 
форма для объективного содержания. Напротив, та, лишенная содержания точка 
зрения вообще исключает возможность религии, так как в ней «я» есть 
аффирмативное, тогда как в религии в себе и для себя сущая идея должна быть 
положена только сама собой, а не мной. Следовательно, здесь не может быть 
религии, подобно тому как ее не может быть и в том учении, которое основывается 
на чувственном сознании. 
   В этом аспекте философия занимает своеобразное положение. Когда в сознание