мыслей слишком объективен, он создает лишь холодную убежденность, не 
проникающую в сердце, между тем убежденность эта должна быть воспринята сердцем.
 
   Этот упрек в недостаточности сводится к тому, что весь ход мыслей, о котором 
шла речь, должен быть нашим собственным возвышением, что мы пе должны лишь 
извне наблюдать за некоей связью внешних определений, 
   338 
   no что возвышаться должен сам чувствующий, верующий дух, дух вообще. В этом 
ходе мыслей должно заключаться и Движение духа, движение нас самих, нашего 
знания -его-то нам и недостает, когда мы говорим, что находим лишь внешнюю 
связь определений. 
   Однако в действительности возвышение и движение предметного содержания 
происходит в одной сфере -в сфере мышления. Я сам в качестве мыслящего и есть 
dtot переход, это движение духа; в качестве такового движения нам теперь и 
надлежит рассмотреть мышление, сначала, однако, на стадии эмпирического 
наблюдения и рефлексии. 
   Ъ. Опосредствованное знание как наблюдение и рефлекси 
   Эта точка зрения, чрезвычайно характерная для нашего времени, следует 
методам эмпирической психологии, т. е. берет то, что она находит в обыденном 
сознании, и в том виде, в каком она его находит, наблюдает за этим явлением и 
полагает вне его то, что в нем бесконечно. 
   С такой точки зрения религия есть знание человека о чем-то высшем, 
потустороннем, вне его и над ним сущем. Сознание обнаруживает, что оно зависимо,
 конечно, и для этого своего ощущения оно лишь постольку есть сознание, 
поскольку оно предполагает некое другое, от которого оно зависит и которое для 
него есть сущность, так как само оно определено как негативное, конечное. 
   Если мы рассмотрим сначала наблюдение и рефлексию в их всеобщей форме, то мы 
можем установить, что их развитие происходит следующим образом. 
   Поскольку я в своем сознании знаю о каком-либо предмете и рефлектировав по 
отношению к нему в себя, я знаю этот предмет как мое другое, следовательно, как 
нечто, создающее мою ограниченность и конечность. Мы обнаруживаем, что мы 
конечны: таково это определение, и ничто, по-видимому, не может быть добавлено 
к этому; мы повсюду находим конец, конец одного там, где начинается другое. Уже 
одно то, что у нас есть объект, делает нас конечными; там, где начинается он, 
нет меня, следовательно, я конечен. Мы знаем, что мы конечны в самых различных 
аспектах. С точки зрения физического существования жизнь конечна. В качестве 
живых 
   339 
   существ мы внешне зависим от других, имеем потребности и т. д. и сознание 
этого предела. Это чувство свойственно и нам и животным. Растение, минерал 
также конечны, но у них нет ощущения своего предела. Преимущество живого, и в 
первую очередь духовного, в том, что оно знает о своем пределе. Оно испытывает 
боязнь, страх, голод, жажду и т. п., в его ощущении самого себя есть перерыв, 
отрицание и ощущение этого. Если религия, как иногда утверждают, основана на 
этом чувстве зависимости, то и животные должны были бы иметь религию. Для 
человека этот предел существует лишь постольку, поскольку он его преступает; в 
самом ощущении, сознании предела заключена возможность его преступить. Это 
чувство есть сравнение нашей природы с нашим наличным бытием в данный момент; и 
наличное бытие человека не соответствует его природе. 
   Камень для нас ограничен, он не есть для себя; мы вышли за пределы его 
определенности. Он непосредственно тождествен тому, что он есть; то, что 
составляет его определенное бытие, не есть для него небытие. Для животного 
ощущение предела заключается в сравнении его всеобщности с его наличным бытием 
в этот определенный момент. Животное в качестве живого существа есть для самого 
себя всеобщее, оно чувствует свою ограниченность в качестве всеобщности, 
подвергнутой отрицанию, в качестве потребности. Человек по существу есть также 
негативное единство, тождество с собой, и обладает уверенностью в этом единстве 
с собой, чувством самого себя, своего отношения с собой. Этому противоречит 
ощущение того, что в нем содержится отрицание; вместе с тем субъект ощущает 
себя как силу по отношению к своему отрицанию и снимает эту акцидентность, т. е.
 удовлетворяет свою потребность. Все инстинкты человека, как и животного, 
составляют это утверждение самого себя, и животное, таким образом, противостоит 
содержащемуся в нем отрицанию. Жизнь состоит лишь в снятии предела, и в этом 
заключается ее примирение с самой собой. Эта потребность живого существа 
проявляется вместе с тем как объект, находящийся вне его, которым он овладевает,
 восстанавливая тем самым свою самость. 
   Следовательно, предел конечности существует для нас постольку, поскольку мы 
его преступаем. Эта столь абстрактная рефлексия не совершается в этой точке 
созна- 
   340 
   пия — здесь оно еще останавливается на пределе. Объект ость небытие 
сознания; для того чтобы он мог быть положен как различенное от «я», надо, 
чтобы он был не то, что есть «я». «Я»— конечное. Следовательно, бесконечное 
есть то, что находится за этим пределом; оно-другое, не есть ограниченное; оно 
— неограниченное, бесконечное. Таким образом, мы имеем конечное и бесконечное. 
   Однако здесь уже содержится то, что обе стороны находятся в отношении друг с 
другом, и наша задача -показать, как это отношение определяется. Это происходит 
совсем просто. 
   Бесконечное как мой предмет, есть неконечное, неособенное, неограниченное, 
всеобщее. Конечное в его отношении к бесконечному положено как негативное,