знание, каково это религиозное чувство, это откровение в духе, то мы обнаружим, 
что оно, как и всякое другое знание, непосредственно, но что эта 
непосредственность содержит в себе и опосредствованность. Ибо, когда я 
представляю себе бога, то это представление сразу же опосредствуется, несмотря 
на то, что отношение совершенно прямо, непосредственно направлено на бога. «Я» 
выступает как знание, но здесь есть также предмет, бог, следовательно,  есть 
отношение, а знание в качестве подобного отношения есть опосредствование. «Я» в 
качестве религиозного шагая, может быть таковым лишь посредством этого 
содержания; 
   у) если мы более пристально рассмотрим религиозное знание, то обнаружим, что 
оно есть не только простое отношение моего «я» с предметом, но что это "знание 
значительно более конкретно: вся эта простота, знание бога есть движение в себе 
или, более точно, возвышение к богу. Мы видим существо религии в этом переходе 
от одного содержания к другому, от содержания конечного к содержанию 
абсолютному, бесконечному. 
   Этот переход, в котором со всей определенностью выражено то, что свойственно 
опосредствованию, двойствен по своему характеру: ото прежде всего переход от 
конечных вещей, вещей мира или от конечности нашего сознания и вообще всей этой 
конечности, которую мы называем «я», этот особенный субъект, — к бесконечности, 
более точно определяемой как бог. Второй вид перехода обладает более 
абстрактными сторонами, находящимися в более глубокой и более абстрактной 
противоположности друг к другу. Здесь одна сторона определена как бог, как 
бесконечное вообще, данное нам в знании; другая, к которой совершается переход, 
есть определенность в качестве объективного вообще или в качестве сущего. В 
первом переходе общее есть бытие, и это содержание обеих сторон положено как 
конечное и как бесконечное. Во втором — общее есть бесконечное, и оно положено 
в форме субъективного и в форме объективного. 
   Теперь следует рассмотреть отношение знания о боге в нем самом. Знание есть 
отношение в самом себе, опосредствованное либо другим, либо в себе, 
опосредствование как таковое, поскольку в нем устанавливается отношение между 
мной и предметом, богом, который есть другое. 
   Я и бог различны; если бы оба были одно, то мы имели бы отношение 
непосредственное, отношение без опосредствование, единство, лишенное отношения, 
т. е. неразличенное единство. Обе стороны, будучи различны, не составляют 
единого — одна не есть то, что есть другая; но поскольку они все-таки 
соотнесены друг с другом и в самом своем различении обладают тождеством, то 
само это тождество отлично от их различенное™, оно есть нечто отличное от обоих,
 ибо в противном случае они не были бы различны. 
   334 
   Они различны, их единство не есть они сами; то, в чем они составляют одно, 
есть то, в чем они различны; однако они тем не менее различны, следовательно, 
их единство различено от их отличия. Точнее, можно сказать, что 
опосредствование совершается в чем-то третьем по отношению к различенным 
сторонам; и, таким образом, мы приходим к умозаключению: две различные стороны 
и третье, объединяющее их, в котором они опосредствованы, тождественны. Поэтому 
не только легко, но по логике вещей необходимо, когда речь идет о знании бога, 
сразу же перейти к форме умозаключения. Обе стороны различны, и существует 
единство, в котором обе они посредством некоего третьего положены в одном; это 
и есть умозаключение. Таким образом, теперь необходимо обратиться к природе 
знания о боге, которое существенно опосредствовано в себе. Более конкретно, 
знание о боге принимает форму доказательств наличного бытия бога: это — знание 
о боге, представленное как опосредствованное знание. 
   Непосредственно лишь то, что есть единое (Eins), абстрактное единое. 
Доказательства наличного бытия бога представляют собой знание о боге, так как 
это знание содержит в себе опосредствование. Это и есть сама религия, знание о 
боге. Объяснение этого знания, которое опосредствовано, есть объяснение самой 
религии. Однако нельзя отрицать того, что форма этих доказательств вызывает 
некоторые сомнения, когда само это знание представляют как доказательство 
наличного бытия бога. Против этого и была направлена критика; однако 
односторонность формы, связанная с этим опосредствованным знанием, еще не 
основание для того, чтобы отрицать суть дела в целом. 
   Мы видим нашу задачу в том, чтобы вернуть доказательствам наличного бытия 
бога их значение, освободив их от того, что в них несоразмерно их содержанию. 
Мы имеем бога и его наличное бытие. Наличное бытие есть определенное, конечное 
бытие; бытие бога не есть каким-либо образом ограниченное бытие. Существование 
также берется в определенном смысле; следовательно, мы имеем бога в его бытии, 
действительности, объективности, и доказательство ставит перед coooii цель 
показать связь между обоими определениями, так как они различны, не суть 
непосредственно одно. 
   335 
   В своем отношении к себе бог как бог и бытие как бытие непосредственны. 
Доказать означает показать, что эти вначале различные предметы имеют связь, 
тождество, по не чистое тождество, ибо это было бы непосредственностью, 
одинаковостью. Показать связь вообще означает доказать, причем связь эта может 
быть самой различной по своему характеру и при доказательстве остается 
неопределенным, о .какого рода связи идет речь. 
   Связь может быть чисто внешней, механической: так, мы видим, что крыша 
необходима для перекрытия стен,— таково определение дома как защиты от непогоды 
и т.д. Можно сказать: доказано, что дом должен иметь крышу; цель — соединить 
стены с крышей. Они принадлежат друг другу, составляют связь. Однако вместе с