таковое, чтобы тем самым проявилась деятельность «я», посредством которой оно 
стремится отстранить (entfernen) свою определенность как не свою, вывести ее 
вовне и объективировать ее. Далее мы видели, что «я» в чувстве овнешняет 
(entau-(iert) самое себя и во всеобщности, которую оно содержит, имеет в себе 
отрицание своего особенного эмпирического существования. Выводя из себя и 
полагая вовне свою определенность, «я» овнешняет самое себя, вообще снимает 
свою непосредственность и вступает в сферу всеобщего. 
   Однако сначала положена определенность духа, предмет как внешний вообще и в 
завершенном объективном определении своего внешнего проявления — в пространстве 
и во времени, а сознание, которое полагает его в это внешнее проявление и 
соотносится с ним, есть созерцание, которое мы здесь рассмотрим в его 
завершении как созерцание в искусстве. 
   2. Созерцание 
   Искусство создано абсолютной духовной потребностью в том, чтобы божественное,
 духовная идея была предметом для сознания и прежде всего для непосредственного 
созерцания 15. Закон и содержание искусства есть истина так, как она являет 
себя в духе, следовательно, духовная истина, но вместе с тем и так, чтобы она 
была чувственной истиной, доступной непосредственному созерцанию. Тем самым 
изображение истины производится человеком, но положено им вовне чувственным 
способом. Поскольку идея непосредственно являет себя в природе и в духовных 
отношениях, и в рассеянном многообразии ыкже присутствует истинное, идея еще не 
собрана здесь 
   311 
   в виде одного центра явлений и выступает еще в форме внеположпости. В 
непосредственном существовании явление понятия еще не положено в гармонии с 
истиной. Чувственное же созерцание, которое создается искусством, обязательно 
есть нечто созданное духом; оно не есть непосредственное, чувственное 
образование, его животворный центр — идея. 
   В искусстве может содержаться и иное помимо только что названного. Истина 
имеет здесь двойное значение: во-первых, значение правильности, т. е. 
требование, чтобы изображение соответствовало известному нам предмету. В этом 
смысле искусство формально и сводится к подражанию, к воспроизведению сходства 
данных предметов, каким бы ни было их содержание. В этом случае красота не есть 
его закон. Однако даже там, где красота — закон искусства, оно может быть 
воспринято как форма и подобно самой истине иметь ограниченное содержание. 
Однако истина в ее подлинном значении есть совпадение предмета со своим 
понятием, идея; идея же в качестве свободного проявления понятия, не 
искаженного какой-либо случайностью или произволом, есть в себе и для себя 
сущее содержание искусства, причем такое содержание, в котором заключены 
субстанциальные, всеобщие элементы, сущности и силы природы и духа. 
   Художник должен изображать истину таким образом, чтобы реальность, в которой 
понятие осуществляет свою власть и свое господство, имела бы вместе с тем 
чувственный облик. Тем самым идея предстает в чувственном образе и в 
индивидуализации, в которой она не может быть свободна от случайностей 
чувственного мира. Произведение искусства воспринято духом художника, и в нем 
произошло в себе соединение понятия и реальности; однако с того момента, как 
художник отдает свои мысли вовне и завершает свое творение, он отстраняется от 
него. 
   Таким образом, произведение искусства в качестве полагаемого для созерцания 
прежде всего есть совершенно обычный внешний предмет, который не ощущает и не 
знает самого себя. Форма, субъективность, приданная художником своему творению, 
— лишь внешняя, не абсолютная форма знающего себя, самосознания. Завершенность 
субъективности в произведении искусства отсутствует. Это самосознание находится 
в субъективном сознании, в созерцающем субъекте. По отношению к произведению 
искусства, которое не есть в себе самом знающее, момент 
   312 
   осознания есть поэтому другое, но он есть момент, который принадлежит 
творению искусства, знает изображенное в искусстве и представляет его в 
качестве субстанциальной истины. Произведение искусства как то, что не знает 
самого себя, не завершено в себе и, поскольку н идее должно содержаться 
самосознание, нуждается в дополнении, которое оно и обретает в соотнесении с 
ним самосознания. Сознанием совершается и процесс, в ходе которого произведение 
искусства перестает быть только предметом, и самосознание полагает то, что 
является ему в качестве другого, тождественным с собой. Это — процесс, 
снимающий внешний покров, под которым в произведении искусства являет себя 
истина; он уничтожает мертвые отношения непосредственности и достигает того, 
что созерцающий субъект обретает осознанное чувство, что в предмете он имеет 
свою сущность. Поскольку это определение ухода в себя из внешнего мира 
относится к субъекту, то между ним и произведением искусства имеется разделение 
— субъект может рассматривать это творение совершенно внешним образом, может 
уничтожить его, нысказывать о нем резкие суждения эстетического или научного 
характера. Однако упомянутый ранее существенный для созерцания процесс, 
необходимое восполнение произведения искусства вновь снимает это прозаическое 
разделение. 
   В субстанциальности восточного сознания это разделение еще не наступило, и 
тем самым еще не получило своего завершения художественное созерцание, ибо оно 
предполагает более высокую свободу самосознания, которое может свободно 
противопоставить себе свою истину и субстанциальность. Когда в Абиссинии Брюс 
показал турку нарисованную рыбу, тот ему сказал: «В день Страшного суда рыба 
обвинит тебя в том, что ты не дал ей души» 16. Восточный человек ищет не только