а) Мы знаем непосредственно, что бог есть. Смысл этого положения кажется 
сначала совершенно невинным, но он не столь невинен, если так называемое 
непосредственное знание берется как единственное знание о боге и тем самым 
современная теология противопоставляется как религии откровения, так и 
разумному познанию, которое также отвергает это положение. 
   Остановимся подробнее на том, что здесь соответствует истине. Мы знаем, что 
бог есть, и знаем это непосредственно. Что означает «знать»? Знание следует 
отличать от познания. У нас есть выражение: «быть уверенным», и эту уверенность 
мы противопоставляем истине. «Знать» выражает субъективную форму, в которой 
нечто существует для меня, в моем сознании, и тем самым получает определение 
сущего. «Знать», следовательно, вообще означает, что предмет есть другое и что 
его бытие связано с моим бытием. Я могу также знать, что он есть на основании 
непосредственного созерцания или в результате рефлексии, однако если я говорю: 
я это знаю, то я знаю лишь его бытие. Это бытие, правда, не есть пустое бытие; 
я знаю и о его конкретных определениях, об их свойствах; но и о них — только то,
 что они существуют. Говоря «знать», хотят иногда сказать «иметь представление»,
 но и в данном случае знание заключается лишь в знании того, что содержание 
есть. 
   Следовательно, знание есть абстрактное, непосредст- • венное отношение, 
тогда как выражение «истина» возвращает нас к отделению друг от друга 
уверенности и объективности и к опосредствованию обеих. О познании мы говорим 
тогда, когда мы знаем о всеобщем и вместе с тем 
   296 
   постигаем его в его особенных определениях и в качестве некой связи. 
   Мы познаем природу, дух, но не этот дом, не этот индивидуум; первое — 
всеобщее, второе — особенное, и богатство содержания этого всеобщего мы познаем 
в необходимом отношении его определений друг к другу. 
   При более пристальном рассмотрении это знание есть сознание, но сознание 
совершенно абстрактное, т. е. абстрактная деятельность «я», тогда как, 
собственно говоря, сознание содержит уже дальнейшие определения содержания и 
различает их от себя в качестве предмета. Знание заключается, следовательно, 
только в том, что какое бы то ни было содержание есть; тем самым знание, 
абстрактное отношение «я» к предмету независимо от содержания этого предмета. 
Или, другими словами, непосредственное знание — не что иное, как мышление, 
взятое совершенно абстрактно. Мышление есть тождественная с собой деятельность 
«я»; следовательно, вообще есть непосредственное знание. 
   Однако в более конкретном понимании мышление есть такой процесс, предмет 
которого имеет также определение некоего абстрактного, есть деятельность 
всеобщего. Подобное мышление содержится во всем, как бы ни стремиться к 
конкретности; однако мышлением его называют лишь постольку, поскольку его 
содержание имеет определение абстрактного, всеобщего. 
   Здесь знание уже не есть непосредственное знание материального предмета, а 
знание бога; бог есть абсолютно всеобщий предмет, а не какая-либо частность, 
есть самая всеобщая личность. Непосредственное знание бога есть 
непосредственное знание предмета, обладающего абсолютной всеобщностью', тем 
самым непосредствен только продукт непосредственного знания; оно есть, 
следовательно, мышление о боге, ибо мышление есть та деятельность, для которой 
существует всеобщее. 
   Бог здесь еще не имеет содержания, дальнейшего значения; он — лишь нечто, 
стоящее вне чувственного, всеобщее, о котором мы знаем только то, что оно не 
относится к сфере непосредственного созерцания. Мышление поистине завершено 
лишь в качестве опосредствующего движения, в ходе которого оно отправляется от 
другого, проходит через него и в этом движении превращает его но всеобщее. 
Здесь, однако, мышление имеет своим предметом только всеобщее, неопределенное 
всеобщее, т. е. 
   297 
   определение, содержание, которое есть оно само, где оно именно 
непосредственно, другими словами, существует абстрактно у самого себя. Это — 
свет, который светит, по не имеет другого содержания, кроме света. Эта 
непосредственность подобна той, которая находит себе выражение в вопросе: что 
чувствует чувство, что созерцает созерцание? И в ответе: чувство чувствует, 
созерцание созерцает. Для подобной тавтологии отношение непосредственно. 
   Следовательно, знание бога должно означать только одно — я мыслю бога11. Все 
остальное следует к этому добавить: это содержание мышления, этот продукт его, 
есть, есть сущее, бог не только мыслится, но он есть, он — не только 
определение всеобщего. Теперь следует отдать себе отчет в этом утверждении и 
рассмотреть, в какой мере всеобщее содержит определение, что оно есть. 
   Из логики мы заимствуем понимание того, что есть бытие. Бытие есть 
всеобщность, взятая в ее пустом, самом абстрактном смысле, чистое отношение к 
себе, без какой-либо иной реакции вовне или вовнутрь. Бытие есть всеобщность 
как абстрактная всеобщность. Всеобщее по существу есть тождество с собой. 
Таково и бытие, оно — просто. Определение всеобщего содержит вместе с тем, 
правда, и отношение к единичному. Эту особенность я могу себе представить либо 
как находящуюся вне всеобщего, либо, что более соответствует истине, внутри 
него, ибо всеобщее есть также и это отношение к себе, это поглощение особенного.
 Бытие же устраняет всякое отношение; конкретное определение никогда не ведет к 
рефлексии, не соотносится с другим. Бытие, таким образом, содержится во 
всеобщем, и если я говорю: всеобщее есть, то тем самым я высказываю лишь его 
сухое, чистое, абстрактное отношение к самому себе, эту скудную 
непосредственность, которая есть бытие. Всеобщее не есть непосредственное в