но они не существуют. 
   Между тем в нашем сознании бога содержание есть наше представление и вместе 
с тем есть, т. е. содержание уже не только мое, не только в субъекте, во мне, в 
моем 
   293 
   представлении и знании, но оно есть в себе и для себя. Это заключено в самом 
содержании бога: бог есть эта в себе и для себя сущая всеобщность, а не только 
сущая для меня; она — вне меня, независима от меня. 
   Здесь, следовательно, имеется двоякое определение: это содержание в такой же 
мере самостоятельно, как и неотделимо от меня, т. е. одновременно мое и не мое. 

   Уверенность и есть подобное непосредственное отношение между содержанием и 
мной; когда я хочу твердо выразить свою уверенность, я говорю: я уверен в этом 
так же, как и в том, что я существую. Обе эти достоверности — достоверность 
бытия этого внешнего бытия и достоверность моего бытия — суть одна 
достоверность, и если я уничтожу первое бытие, то уничтожу и свое бытие, ничего 
не буду знать о себе. Это единство достоверности есть нераздельность 
упомянутого содержания, которое отличается от меня, и меня самого, 
нераздельность двух различенных моментов. 
   На этом можно и остановиться, и часто, в самом деле, утверждают, что этой 
уверенностью следует удовлетвориться. Однако здесь, как и во всех других 
случаях, существует вместе с тем следующее различие: нечто может вызывать 
уверенность, но значит ли это, что оно истинно? Уверенности противопоставляется 
истина: то, что мы в чем-то уверены, еще не доказывает того, что это нечто 
истинно. Непосредственная форма подобной уверенности есть вера8. Вера, 
собственно говоря, содержит в себе некую противоположность, и эта 
противоположность более или менее неопределенна. Веру противопоставляют знанию; 
если она вообще противоположна знанию, то это — пустая противоположность: то, 
во что я верю, я знаю, оно есть некое содержание в моем сознании; вера есть 
знание; однако знание обычно понимают как знание опосредствованное, как 
познание. 
   При более пристальном рассмотрении оказывается, что уверенность называют 
верой, поскольку она, с одной стороны, не есть только непосредственная, 
чувственная уверенность, с другой — в качестве знания она не есть знание 
необходимости некоего содержания. То, что я непосредственно вижу перед собой, я 
знаю: я не верю, что надо мной есть небо, но вижу его. С другой стороны, 
постигая разумом необходимость какой-либо вещи, мы не говорим, что верим; так, 
например, мы не верим в теорему Пифагора. Предполагается, что в данном случае 
   294 
   основанием для веры служит не авторитет, а убедительность доказательства. 
   В новое время веру стали понимать как уверенность, противоположную пониманию 
необходимости содержания9. Это в первую очередь относится к значению веры и 
понимании Якоби. Так, Якоби говорит: «Мы только верим в то, что у нас есть тело,
 но мы не знаем этого» 10. Тогда знание должно, собственно говоря, означать 
знание необходимости. Я вижу это, продолжает Якоби, и это -не более чем вера: я 
взираю, ощущаю; подобное чувственное знание — совершенно непосредственно, 
неопосредствованно, оно не имеет обоснования. Здесь вера вообще имеет значение 
непосредственной уверенности. 
   Утверждая свою уверенность в существовании бога, мы обычно пользуемся словом 
«вера», поскольку у нас нет уверенности в необходимости этого содержания. 
Следовательно, вера есть нечто субъективное, поскольку необходимость содержания,
 доказанность называют объективным, объективным знанием, познанием. Мы верим в 
бога, так как у нас нет доказательства необходимости этого содержания, 
понимания того, что это содержание есть и что оно есть. 
   О вере в бога говорят в обыденной речи также и потому, что мы лишены 
непосредственного чувственного созерцания бога. Говорят и об основаниях веры, 
но это уже совсем не оправдано, ибо, если я располагаю основаниями, причем 
основаниями объективными, действительными, то вера может быть доказана. Однако 
подобные основания и сами могут быть по своей природе субъективными, в этом 
случае я считаю мое знание доказанным, а поскольку эти основания субъективны, я 
говорю о вере. 
   Первая наиболее простая и абстрактная форма этого субъективного обоснования 
заключается в том, что в бытии моего «я» содержится и бытие предмета. Подробное 
обоснование и подобное явление предмета даны в качестве первых и 
непосредственных в чувстве. 
   1. Форма чувства 
   Здесь выступают прежде всего следующие определения: 
   а) Мы знаем о боге и знаем непосредственно. Бог не должен быть постигнут в 
понятиях, подвергнут рассудоч- 
   295 
   ному рассмотрению на том основании, что применить разумное познание 
оказалось невозможным. 
   Ь) Мы вынуждены искать опору для этого знания. Мы знаем только в себе, 
знание это лишь субъективно, поэтому возникает вопрос об основании, о 
местопребывании божественного бытия, и тогда говорят: бог есть в чувстве. 
Чувство тем самым становится основанием, в котором дано бытие бога. 
   Эти положения совершенно правильны, и мы не собираемся отрицать ни одного из 
них; однако они настолько тривиальны, что останавливаться на них нет ника'коп 
необходимости. Если ограничить науку этими положениями, то в ней просто пет 
необходимости, и непонятно, для чего вообще существует теология.