разум и при всей кажущейся случайности должна присутствовать высшая 
необходимость. Мы должны воздать им эту справедливость, ибо человеческое, 
разумное в них принадлежит и нам, пусть даже в нашем более высоком сознании оно 
присутствует только как момент. Воспринять историю религий таким образом 
означает: примириться и с теми особенностями этих религий, которые вызывают в 
нас ужас, отвращение и неприязнь, и оправдать их. Из этого отнюдь не следует, 
что мы должны считать их так, как они предстают перед нами в своем 
непосредственном образе, правильными или истинными,— речь идет совсем не о том,
— но но меньшей мере их начало, их истоки надлежит отнести к сфере 
человеческого^ признать, что они вышли из нее. Таково должно быть примирение со 
всей этой сферой, примирение, завершающееся в понятии. Религии в их 
последовательной смене детерминированы 
   266 
   понятием, определены по внешним образом, а природой духа, который проник и 
мир, для того чтобы прийти к сознанию самого себя. Рассматривая эти 
определенные религии согласно их понятию, мы занимаемся чисто философским 
рассмотрением того, что есть. Философия вообще не занимается тем, что не есть, 
и не уделяет внимания тому, что не обладает достаточной силой даже для того, 
чтобы заставить себя существовать. 
   В развитии как таковом, в развитии, которое еще не достигло цели, моменты 
понятия еще распадаются, и реальность, следовательно, еще не стала равной 
понятию; историческим проявлением этих моментов являются конечные религии. Для 
того чтобы постигнуть конечные религии в их истине, следует рассмотреть эти 
религии с двух сторон: во-первых, как познается в них бог, как он определяется; 
во-вторых, как субъект познает при этом самого себя. Ибо для определения обеих 
сторон, объективной и субъективной, существует одна основа, и- обе стороны 
пронизывает одна определенность. Представление человека о боге соответствует 
его представлению о себе, о своей свободе. Зная себя в боге, человек знает тем 
самым свою непреходящую жизнь в боге, знает истину своего бытия; здесь, 
следовательно, проявляется представление о бессмертии души в качестве 
существенного момента в истории религии. Представление о боге и представление о 
бессмертии необходимым образом соотносятся друг с другом: если человек истинно 
знает бога, он истинно знает и себя — обе стороны соответствуют друг другу. 
Сначала бог — нечто совершенно неопределенное; в ходе развития, однако, 
постепенно складывается сознание того, что есть бог, оно все более теряет свою 
первоначальную неопределенность и тем самым развивается также и действительное 
самосознание. К сфере этого последовательного развития относятся и 
доказательства бытия Божия, цель которых — обнаружить необходимое возвышение до 
бога. Ибо различие определений, которые в этом возвышении приписываются богу, 
положено различием отправных точек, а их различие в свою очередь основано на 
природе той или иной исторической ступени действительного самосознания. 
Различные формы этого возвышения всегда свидетельствуют о метафизическом духе 
каждой ступени, которому соответствует действительное представление о боге и 
сфера культа. 
   267 
   Пытаясь дать более конкретное деление и на этой ступени определенной религии,
 мы, прежде всего, обращаем внимание на характер божественного проявления 
(Escheat). Бог есть проявление, но он определяет себя как являющийся самому 
себе не только вообще, но как духовное начало, т. е. он есть не предмет вообще, 
а предмет самого себя. 
   1. Что касается явления вообще, или акта абстрактного явления, то это — 
природиостъ как таковая. Явление есть бытие для другого, внешнее проявление 
различенных* начал по отношению друг к другу, причем проявление 
непосредственное, еще не рефлектированное в себя. Это логическое определение 
берется здесь в его конкретном значении, как природное. То, что существует для 
другого, тем самым существует чувственным образом. Мысль, которая должна быть 
положена для другой мысли, противостоящей ей в качестве различенного сущего, т. 
е. в качестве самостоятельного субъекта, может быть сообщена лишь через 
посредство чувственного медиума — знака, языка, вообще путем телесного 
опосредствования. 
   Однако, так как бог есть лишь постольку, поскольку он есть как являющийся 
себе, подобное абстрактное отношение чгтпека к природе не относится к религии; 
в релшнп природное — лишь момент божественного, и, поскольку оно есть для 
религиозного сознания, оно должно иметь и определение духовного характера. 
Следовательно, оно обретает себя не в своей чистой, естественной стихии, а 
получает определение божественного, которое в нем присутствует. Ни об одной 
религии нельзя сказать, что люди поклонялись Солнцу, морю, природе; как 
предметы поклонения, они утрачивают то прозаическое, которое они сохраняют для 
нас. Эти предметы, в которых люди видят божественное, еще, правда, пригодны, 
однако, будучи предметами религии, они одновременно находят свое выражение в 
представлениях духовного характера. Созерцание Солнца, звезд и т. п. как 
явлений природы находится вне религии. Так называемое прозаическое отношение к 
природе, характерное для рассудочного сознания,— позднейшее разъединение; для 
того чтобы оно имело место, необходима значительно более глубокая рефлексия. 
Только тогда, когда дух самостоятельно полагает себя для себя, полагает себя 
свободным от природы, она выступает по отношению к нему как нечто другое, 
внешнее. 
   268 
   Первый способ проявления природности имеет, следовательно, своим центром 
только субъективность, духовность бога вообще. Оба эти определения еще не