дни и которые у всех на устах: бог есть бесконечное, сущность, чистая, простая 
сущность, сущность сущностей и только сущность,— то это либо полностью, либо в 
значительной степени соответствует по своему значению тому, что бог есть ничто. 

   518 
   И когда говорят, что познать бога нельзя, то бог для нас — нечто пустое, 
неопределенное. 
   Таким образом, наш современный образ мысли -лишь более мягкое выражение того,
 что бог есть ничто. Между тем эта ступень, на которой бог есть неопределенное, 
некая неопределенность, в которой снято и исчезло непосредственное бытие и его 
иллюзорная самостоятельность,— ступень определенная и необходимая. 
   3. Хотя бог и постигнут как ничто, как сущность вообще, он познается как 
этот непосредственный человек, как Фо, Будда, Далай-лама. С нашей точки зрения, 
такое совмещение, при котором человек со всеми его чувст-ственнымр! 
потребностями считается богом, тем, кто на веки веков сотворил, сохранил и 
создал мир, легко может показаться отвратительным, возмутительным, невероятным. 

   Если в христианской религии бог почитается в образе человека, то это нечто 
совершенно иное, ибо божественная сущность созерцается здесь в человеке, 
который страдал, умер, воскрес и вознесся на небо. Это — не человек в его 
чувственном, непосредственном наличном бытии, а человек, который несет в себе 
образ духа. Если же абсолютное почитается в непосредственной конечности 
человека, то это являет собой невероятное в своей противоречивости сочетание — 
еще более невозможное, чем бог в образе животного. Человеческий образ заключает 
в себе самом требование возвышения, и поэтому нас особенно возмущает, когда это 
требование подавляется, низводится до пребывания в обычной конечности. 
   Однако это представление надо понять, а поняв его, мы оправдаем его. Мы 
покажем, в чем состоит его основа, его разумность, укажем на его место в 
разуме; однако для подлинного понимания необходимо также выявить недостатки 
этого представления. Изучая различные религии, необходимо исходить тгз того, 
что они не просто бессмысленны, неразумны; значительно важнее познать в явлении 
истинное, показать, как оно связано с разумом, а это сложнее, чем просто 
назвать его бессмысленным. 
   В-самом-себе-бытие — существенная ступень; на этой ступени происходит 
переход от непосредственной эмпирической единичности к определению сущности, 
существенности, к осознанию субстанции, субстанциальной мощи, которая правит 
миром и способствует тому, что происхо- 
   519 
   дит возникновение, становление всего в разумной связи. Поскольку это — 
субстанциальная и в себе сущая мощь, она есть бессознательно действующая мощь; 
тем самым она есть безраздельная деятельность, содержит в себе определение 
всеобщего, есть всеобщая мощь. Здесь для лучшего понимания сказанного следует 
вспомнить о деятельности природы, духе природы, ее душе: ведь мы не считаем, 
что дух природы есть сознающий дух, не мыслим его как нечто обладающее 
сознанием. Естественные законы растений, животных, законы их организации и 
действие этих законов лишены сознания: эти законы суть в них субстанциальное, 
их природа, их понятие; это — они в себе, имманентный им разум, недействующий 
бессознательно. 
   Человек есть дух, и его дух определяет себя как душа, как единство живущего. 
Эта его жизнь, которая единственно объясняет его организацию, проникает во все 
и все сохраняет, эта деятельность свойственна человеку, пока он жив, без того, 
чтобы он об этом знал или это желал, и все-таки его живая душа есть причина, 
изначальная суть, субстанция, осуществляющая все. Человек, сама эта живая душа, 
ничего не знает об этом, он не хочет, чтобы было это кровообращение, не 
приписывает ему определенные функции; тем не менее он совершает это, это его 
действия, человек есть действующая, действенная сила того, что происходит в его 
организме. Подобная бессознательно действующая разумность, или бессознательно 
разумная деятельность, и есть тот voo;36, который правит миром, у древних это - 
- vo6; Анаксагора. Он не есть сознательный разум. В новой философии эту 
разумную деятельность называли также созерцанием; так, Шеллинг определяет бога 
как созерцающий интеллект. Бог, интеллект, разум в его созерцании есть вечное 
созидание природы, то, что называется сохранением природы, ибо созидание и 
сохранение нераздельно связаны. В созерцании мы погружаемся в предметы, они 
наполняют нас. Подобная погруженность в предметы — относительно низкая ступень 
сознания. Если же мы рассуждаем о них, создаем о них представления, 
устанавливаем свои точки зрения, сопоставляем определения с предметами, выносим 
свои суждения о них, то это уже не созерцание как таковое. 
   Такова, следовательно, точка зрения субстанциальности, или созерцания. Эта 
точка зрения — восточное зна- 
   520 
   ние, сознание, мышление об абсолютном единстве, об абсолютной субстанции и 
действии этой субстанции в себе — действии, где все особенное, единичное есть 
только преходящее, исчезающее, но не истинная самостоятельность,— эта точка 
зрения и есть пантеизм в его правильном понимании. 
   Восточное представление противоположно западному, где человек уходит в себя, 
в свою субъективность, подобно заходящему солнцу: в последнем главное 
определение — единичность, главное заключается в том, что единичное 
самостоятельно. Подобно тому как в восточном сознании всеобщее есть истинно 
самостоятельное, в западном сознании основное — единичность вещей, людей; более 
того, западное представление доходит даже до утверждения того, что конечные