что ему и даруется. Вооруженный этим даром Вишвамитра хочет подчинить себе 
Васишту, своими стрелами он уничтожает лес Васишты, по тот хватает свой посох, 
оружие Брахмы, и поднимает его; все боги ужасаются, ибо эта сила грозит гибелью 
всем. Они просят Брахмана отказаться. Вишвамитра признает его могущество и 
решает предаться самым трудным упражнениям, чтобы самому достигнуть подобного. 
Он отправляется в пустынную местность, где в одиночестве проводит 1000 лет, 
пребывая в абстракции, один со своей женой. Приходит Брахма и обращается к нему 
со словами: «Я признаю тебя первым мудрецом среди царей». Вишвамитра, не 
удовлетворенный этим, вновь возвращается к своим упражнениям. Между тем некий 
индийский царь обратился к Васиште с требованием, чтобы тот вознес его на небо 
во плоти. Однако его просьба была отклонена, так как он был кшатрия; поскольку 
же он упорно настаивал на своем, Васишта унизил его, приобщив его к касте 
чандала. Тогда он отправляется к Вишвамитре с той же просьбой. Тот готовит 
жертвоприношение, па которое приглашает богов; однако боги отказываются 
присутствовать при жертвоприношении, принесенном ради чандалы. Однако 
Вишвамитра возносит своей силой царя на небо, но по приказу Индры тот падает с 
неба, Вишвамитра удерживает его между небом и землей и создает другое небо, 
другие плеяды, другого Индру и другой круг богов. Боги преисполнились удивления,
 смиренно обращаются к Вишвамитре и приходят с ним к соглашению по поводу места,
 которое следует предоставить названному царю на пебе. По истечении 1000 лет 
Вишвамитра был вознагражден, и Брахма назвал его 
   506 
   главою мудрецов, хотя еще и не провозгласил брахманом. Тогда Вишвамитра 
вновь возвращается к своим упражнениям; боги на небе ощутили страх, Индра 
пытается пробудить в нем страсть (совершенный мудрец и брахман должен уметь 
покорять свою страсть); он посылает ему прекрасную девушку, с которой 
Вишвамитра живет 25 лет; однако по истечении этого срока Вишвамитра уходит от 
нее, преодолев силу своей любви; напрасно боги пытаются возбудить в нем гнев. В 
конце концов ему даруется сила Брахмы. 
   Следует заметить, что здесь речь идет не о покаянии, связанном с 
преступлением, здесь ничто не исправляется. Подобное отречение не имеет в 
качестве своей предпосылки сознание вины. Об этом здесь нет речи, эти строгие 
правила (austereties) служат тому, чтобы достигнуть состояния Брахмана. 
Покаяние предпринято не для того, чтобы обрести прощение за какое-либо 
преступление, грех или оскорбление богов; это предполагает отношение между 
делом человека, его конкретным бытием, его действиями, и единым богом — полная 
содержания идея, которая служит человеку масштабом и законом его характера и 
поведения, к соответствию с которой он должен стремиться в своей воле и в своей 
жизни. Отношение же к Брахману еще не содержит ничего конкретного, так как он 
сам — лишь абстракция субстанциальной души; все последующее определение и 
содержание оказывается вне его; поэтому культ как наполненное, движущее 
конкретным человеком и управляющее им отношение не осуществляется в отношении к 
Брахману, и если бы культ вообще здесь существовал, то его следовало бы искать 
в поклонении другим богам. Подобно тому как Брахман представляется в виде 
одинокой, в себе замкнутой сущности, возвышение единичного самосознания, 
которое посредством названных строгостей стремится сделать себя непрестанно 
длящимся, в своей собственной абстракции, есть скорее бегство от конкретной 
действительности души и живой деятельности. В сознании «Я есмь Брахман» 
исчезают все добродетели и пороки, все боги и, наконец, сама Тримурти. 
Конкретное сознание самого себя и объективного содержания, от которого 
отказываются в христианском представлении о покаянии и изменении всеобщей 
чувственной жизни, не определено как нечто греховное, негатпмиос, подобно тому 
как это имеет место в покаянном -жизни христиан и христнан- 
   507 
   ских монахов или в идее обращения; напротив, это сознание отчасти охватывает,
 как мы только что показали, само (считающееся святым) содержание, отчасти же 
характерным для рассматриваемой нами точки зрения является именно то, что все 
моменты здесь распадаются, и высшее единство не отбрасывает отблеск на 
наполнение души и жизни. 
   Если абсолютное постигнуто в себе как духовно-свободное, конкретное, то 
самосознание существенно в религиозном сознании лишь постольку, поскольку оно 
сохраняет в себе конкретное движение, представление, полное содержания, и 
чувство. Если же абсолютное есть абстрактность потустороннего или высшей 
сущности, то и самосознание, поскольку оно есть от природы мыслящее, поскольку 
оно от природы доброе, есть то, чем оно должно быть. 
   Человек, сделавший себя таким образом длящимся Брахманом, получает теперь 
такое значение, с которым мы познакомились раньше на примере колдунов; 
считается, что такой человек завоевал абсолютное могущество над природой и что 
он есть это могущество. Представляется, что бог неба и земли — Индра — 
испугался, пришел в ужас от действий такого человека. В хрестоматии Боппа32 в 
одном эпизоде упоминается история двух великанов, которые обратились к 
всевышнему с просьбой даровать им бессмертие; поскольку, однако, они совершали 
упражнения лишь для того, чтобы достигнуть подобного могущества, то всевышний 
выполняет их просьбу только частично, сказав, что каждый из них умрет лишь от 
руки другого. Они осуществляют разного рода власть над природой, Индра 
испытывает страх перед ними и использует испытанное средство для того, чтобы 
отвратить человека от подобных упражнений: он создает прекрасную женщину. Оба 
великана хотят получить ее в жены, в борьбе за нее они убивают друг друга, и 
природа таким образом освобождается от их власти. 
   3. Своеобразным определением служит и то, что каждый брахман, каждый