котором он, Вишну, порождает все, он — абсолютная формирующая сила, да, он есть 
Брахман; таким образом это различие снимается. 
   Шива говорит о себе, что он есть абсолютная тотальность, блеск драгоценных 
камней, сила в мужчине, разум в душе, и он тоже есть Брахман. Так, в одном лице,
 в одном из этих различений растворяются все, в том числе и оба других, подобно 
другим силам, богам природы, духам. 
   Основное определение теоретического сознания есть поэтому определение 
единства, определение того, что именуется Брахманом, Брахмой и т. п. Это 
единство впадает в двойственность, которая выражается в том, что 
   498 
   Брахман в одном случае есть всеобщее, все, в другом — особенность по 
отношению к другой особенности; так, Брахма являет собой творца, а затем 
подчиненного, сам говорит о более высоком, чем он, о всеобщей душе. 
Запутанность этой сферы объясняется необходимой ей диа-лектичностью; 
всеупорядочивающий дух еще отсутствует, поэтому определения не выступают в 
одной постоянной форме, они должны быть сняты как односторонние, их вытесняет 
другая форма. Необходимость понятия проявляется лишь как отклонение, 
запутанность, как нечто, не имеющее опоры в себе самом; и все-таки природа 
понятия есть то, что привносит основу в эту запутанность. 
   Одно (das Erne) выступает как фиксированное для себя, как нечто вечно единое 
с собой, но поскольку это одно должно явить себя в особенном, которое лишено 
здесь духовности, то все его различения в свою очередь суть Брахман и 
называются Брахманом, суть это одно в себе и принимают, следовательно, эпитет 
единого; все остальные боги, таким образом, также суть Брахман. Один англичанин,
 который самым тщательным образом изучал по различным текстам, что же такое 
Брахман, предполагает, что Брахман — эпитет хвалы, так как Брахман не остается 
этим единым для себя, а все говорит о себе: я — Брахман. Мы имеем в виду Милля 
и его историю Индии31. На основании множества текстов он доказывает, что 
Брахман — эпитет хвалы, используемый различными богами, и не представляет собой 
понятия совершенства, единства, которое мы с ним связываем. Это заблуждение, 
ибо Брахман, с одной стороны,— единое, неизменяемое, которое, однако, поскольку 
оно содержит в себе самом и изменение, может быть также выражено и 
многообразием форм, принадлежащим ему. Вишну также именуется высшим Брахманом. 
Вода и Солнце суть Брахман. В Ведах особо выделяется Солнце, и, если 
ограничиться направленными к нему молитвами, можно прийти к заключению, что для 
древних индусов Брахманом было только Солнце и что их религия отличалась от 
религии их потомков. Брахманом называются также воздух, движение атмосферы, 
дыхание, рассудок, блаженство. Магадева называет себя Брахманом, а Шива говорит 
о себе: я — то, что есть, и то, чего нет, я был все, есмь всегда и буду всегда, 
я — Брахма, а также Брахман, я — причина всех причин, истина, бык и все живое, 
я старше 
   499 
   всего, я — прошлое, настоящее п будущее, я — Рудра, все миры п т. д. 
   Итак, Брахман есть единое и вместе с тем все то, что самостоятельно 
представляется в виде бога. Среди прочего обнаруживается и молитва, обращенная 
к речи, в которой речь говорит о себе: я есмь Брахман, всеобщая высшая душа. 
Таким образом, Брахман есть это единое, которое, однако, не удерживается как 
исключительно это единое; он не есть то, что мы говорим о боге: один бог есть 
всеобщее единство; здесь все то, что самостоятельно, тождественно с самим собой,
 говорит: я — Брахман. 
   И в заключение мы остановимся еще на изложении, в котором объединены все 
моменты, ранее рассмотренные нами в их раздвоенности и диалектичттости. 
   Полковник Дог/32 перевел с персидского историю Индии, в приложении к которой 
он приводит отрывок из Вед, где речь идет о сотворении мира. 
   Брима существовал от века в форме неизмеримой протяженности; когда ему 
захотелось сотворить мир, он сказал: «Встань, о Брима!» Таким образом, первым 
было желание, страсть — он говорит это самому себе. Непосредственно за тем из 
его пупка вышел дух огненного пламени, у которого было четыре головы и четыре 
руки. Брима оглядывался во все стороны, но не видел ничего, кроме своего 
беспредельного образа; тысячу лет он странствовал, чтобы понять, постигнуть 
свою протяженность. Это пламя также он сам, и он сам может быть для себя 
предметом только в своей неизмеримости. После тысячелетних странствий Брима 
столь же мало знал о своей протяженности, как до того; объятый удивлением, он 
отказался от странствий и углубился в себя, вникая в то, что он видел. Тогда 
всемогущий — нечто отличное от Бри мы — сказал: «Пойди, Брима, сотвори мир; 
себя ты понять не можешь, сделай нечто понятное». Брима спросил: «Как же мне 
сотворить мир?» Всемогущий ответил: «Обратись ко мне, и тебе будет дана сила». 
Тогда из Бримы изверглось пламя, и он узрел идею всех вещей, проносившихся 
перед его взором. Он сказал: «Сделай так, чтобы все то, что я вижу, стало 
реальным; но как мне сохранить эти вещи, спасти их от уничтожения?» Тогда пз 
его рта вышел дух синего цвета, этот дух — тоже сам Брима, Вишну, Кришна, 
сохраняющий принцип; ему он приказал создать все живое и для сохранения его 
весь растительный мир. Нехватало только людей. Тогда 
   500 
   Брима приказал Вишну создать людей. Тот выполнил требуемое, но люди, 
созданные Вишну, оказались идиотами с большими животами без знаний; подобные 
животным на лугу, без страстей и воли, они обладали лишь чувственным 
вожделением; Брима разгневался и уничтожил их. Он сам сотворил из своего 
дыхания четырех человек и повелел им править всем живым; однако они отказались 
заниматься чем-либо, кроме восхваления бога, ибо в них полностью отсутствовало