тому, что Брахман являет себя в образе человека. Однако вместе с тем нельзя 
сказать, что здесь в образе человека действительно являет себя Брахман, ибо это 
вочеловечение не положено как простая форма Брахмана. 
   Сюда относится невероятное по своему многообразию поэтическое творчество 
индусов: Кришна есть также Брахма, Вишну. Эти представления о воплощении 
отчасти как будто содержат отзвук исторических событий, прообразом этих богов 
могли быть великие завоеватели, .изменившие весь прежний строй жизни, которые 
описываются здесь как боги. Деяния Кришны цо своему характеру — завоевания, в 
которых мало божественного. И вообще завоевания и любовные похождения — два 
основных аспекта деяний воплотившегося бога. 
   Третье — Шива (Магадева), великий бог, или Рудра, он должен был бы быть 
возвращением к себе; ведь первое, Брахман, есть отдаленное, замкнутое в себе 
единство; второе, Вишну, есть открытие себя богом (до сих пор здесь очевидно 
наличие моментов духа), жизнь в образе человека. Третье должно было бы быть 
возвращением к первому; тем самым было бы положено возвращающееся к себе 
единство; однако именно оно лишено духа, оно есть определение становления 
вообще, или возникновения и исчезновения. Таким образом, третье есть изменение 
как таковое. Тем самым основное определение Шивы, с одной стороны,— огромная 
жизненная сила, с другой — губительное, разрушительное начало, дикая жизненная 
сила природы вообще. Поэтому его основной символ — бык как олицетворение силы, 
а самое общее представление — лингам (у греков он был объектом поклонения в 
качестве --раллос;30), изображение которого находится почти во всех храмах. 
Сокровеннейшие святилища содержат это представление. 
   Таковы три основных представления. Целое изображается в виде фигуры с тремя 
головами, что также символично и некрасиво. Истинная триада в более глубоком 
понятии есть дух, возвращение единого к самому себе, его возвращение в себя, не 
только изменение, но шшене- 
   496 
   ние, в котором различение примиряется с первым, снимается двоичность. 
   Однако в этой религии, еще принадлежащей к сфере природы, становление 
постигается как простое становление, как простое изменение, не как изменение 
различения, посредством которого единство создает себя в качестве снятия 
различения и достигает единства. Сознание, дух есть также изменение первого, 
непосредственного единства. Другое есть перводеление (das Urteil), т. е. 
противопоставление себе другого: «я» — знающий, но так, что, поскольку это 
другое есть для меня, я возвращаюсь в этом другом к себе, в себя. 
   Третье же, вместо того чтобы быть примиряющим, составляет здесь лишь дикую 
необузданность созидания и уничтожения. Развитие, таким образом, приводит лини, 
к дикому разгулу в сфере впе-себя-бытия. Это различие существенно, оно 
коренится в самой точке зрения, именно в точке зрения естественной религии. 
Названные различия постигаются как некое единство, как Тримурти, и оно — как 
наивысшее. Однако, подобно тому как это высшее постигается в качестве Тримурти, 
каждое лицо берется в то же время для себя, отдельно, таким образом, что оно 
само есть тотальность, бог как таковой. 
   В более древних Ведах не упоминаются ни Вишну, пи Шива. Там Брахман есть 
единое, бог вообще. Все, что находится вне этой основы и этого основного 
определения, поверхностно персонифицируется в индуистской мифологии в 
фантастических образах. Поражающие своей грандиозностью явления природы, 
подобно Гангу, Солнцу, Гималаям (преимущественное местопребывание Шивы), 
отождествляются с самим Брахманом; любовь, обман, кража, хитрость, а также 
чувственные силы природы в растениях и животных — субстанция имеет, таким 
образом, форму животных и т. п. — все это постигается фантазией и 
представляется как свободное для себя; тем самым возникает бесконечный мир 
богов в виде особенных сил и явлений, который, однако, осознается как 
подчиненный: над ним господствует Индра, бог видимого неба. Все эти боги 
изменчивы, преходящи и подчинены высшему единому, абстракция поглощает их. Сила,
 которую человек обретает с помощью этой абстракции, ввергает их в ужас, да что 
там! Вишвамитра сам создает другого Индру и других богов. 
   497 
   Итак, эти особенные силы природы и духа выступают в качестве богов, то 
самостоятельных, то исчезающих, назначение которых — погибнуть в абсолютном 
единстве, в субстанции и вновь возникнуть из нее. Индусы говорят: было уже 
много тысяч Индр и будет еще; воплощения также положены как преходящие. Переход 
особенных сил в субстанциальное единство не придает ему конкретность, оно 
остается абстрактным единством и не становится конкретней, по мере того как эти 
определенности выходят из него; это — явления, положенные с определением 
самостоятельности вне его. О точном количестве или оценке значения этих богов 
не может быть и речи: здесь нот ничего, что обладало бы устойчивой формой, 
поскольку в этой фантазии вообще отсутствует всякая определенность. Все эти 
образы исчезают так же, как возникают: фантазия переходит от обыденного 
внешнего существования к божеству, а оно вновь возвращается к тому, что 
составляло ее основу. Нельзя по существу даже говорить о чудесах, ибо здесь — 
все чудо, все сдвинуто и ничто не определено разумной связью категорий мышления.
 Впрочем, многое из этого носит символический характер. 
   Индусы делятся на множество сект, среди многочисленных различий между ними 
наиболее существенны следующие: одни чтят Вишну, другие — Шиву. Сторонники 
различных сект часто ведут кровавые войны; особенно часто возникают побоища во 
время празднеств и ярмарок, и они стоят жизни тысячам людей. 
   Эти различия следует в общем понимать следующим образом: то, что именуется 
Вишну, говорит о себе, что он есть все, что Брахман — материнское лоно, в