в суть вещей: они не принадлежали к общей государственной религии Тяня и 
образовали секту, посвятившую себя мышлению и пытавшуюся осознать, что есть 
истинное. Первой ступенью после этого начального формирования естественной 
религии, которая заключается в том, что непосредственное самосознание осознает 
себя как наивысшее, как правящее в соответствии с этой непосредственностью, 
есть возвращение сознания к самому себе, требование, чтобы сознание предавалось 
медитации в себе самом; такова секта Дао21. 
   С учением этой секты связано, что люди, которые возвращаются в область мысли,
 внутреннего мира и кладут в основу своего существования абстрактность мысли, 
намереваются вместе с тем стать бессмертными, чистыми для себя сущностями либо 
вследствие самого факта посвящения, либо достигнув мастерства, цели, и считая 
себя тем самым высшими существами и в своем существовании, в действительности. 
   Подобную направленность в глубины внутреннего духа, в абстрагирующее, чистое 
мышление мы обнаруживаем, следовательно, уже в древности у китайцев. 
   Обновление, совершенствование учения Дао относится к более позднему времени 
и связано с именем Лао-цзы, мудреца, современника Конфуция и Пифагора, хотя и 
несколько старше их годами. 
   Конфуций — философ моральный, отнюдь не спекулятивный; Тянъ, эта всеобщая 
сила природы, которая властью императора становится действительностью, связана 
с отношениями морального характера, и эту моральную сторону разработал главным 
образом Конфуций. 
   Секта Дао считает началом переход в сферу мысли, в чистую стихию. 
Удивительно, что при этом здесь, в этой тотальности, обнаруживается определение 
троичности. Одно породило два, два породило три, а оно -Вселенную. 
Следовательно, как только человек начинает мыслить, появляется определение 
троичности. Одно есть нечто, лишенное определений, пустая абстракция. Для того 
чтобы оно обрело принцип жизненности и духовно- 
   476 
   сти, необходимо определение. Единство действительно лишь тогда, когда оно 
содержит в себе два и тем самым дана троичность. Однако этот переход к мысли не 
создает высшую, духовную религию: определения Дао остаются полнейшими 
абстракциями, и жизненность, сознание, духовное приходятся как бы не на само 
Дао, а еще полностью относятся к непосредственному человеку. 
   Для нас бог есть всеобщее, но определенное в себе, бог есть дух, его 
существование — духовность. Здесь же действительность, жизненность Дао — еще 
действительное непосредственное сознание, оно, правда, нечто мертвое, подобно 
Лао-цзы, но, будучи трансформированным в другие образы, действительно 
существует и живет в своих жрецах. 
   Тянь, это одно, есть господствующее, однако только в качестве абстрактной 
основы, император же составляет действительность этой основы, собственно 
господствующее. Точно так же обстоит дело и с представлением о разуме. Он есть 
также абстрактная основа, обретающая действительность лишь в существующем 
человеке. 
   с. Культ 
   В религии меры культ, собственно говоря, и есть все ее существование, ибо 
мощь субстанции еще не сложилась в устойчивую объективность в ней самой, и даже 
сфера представления, так, как она выражена в царстве шэнов, подчинена власти 
императора, который сам есть лишь действительное приведение в действие 
субстанциального. 
   Поэтому если мы обратимся к культу в более узком смысле, то обнаружим, что 
нам надлежит исследовать лишь отношения всеобщей определенности этой религии к 
внутреннему и самосознанию. 
   Поскольку всеоощпостк ecu, то, и,ко аист /hi ктная основа, то человек не 
имеет \\ neii соГмткешт имманентного, наполненного внугрспнс.-ч, не находит и 
сеоо опоры. Эту опору в сеое он оГфетает .пит, тогда, когда поянляется свобода, 
разумпостк, koi.u on обротает сознание того, что он свободен, и эта снооола 
(формируется в качестио разума. 
   Этот сформировашпппся pa-чум устанавливает абсолютные принципы, обязанности, 
и лишь тогда, когда чело- 
   477 
   век в своей свободе, в своей совести осознает эти абсолютные определения, 
когда эти определения имманентны ему, он обретает в себе, в своей совести опору.
 Лишь постольку, поскольку человек знает бога в качестве духа и знает 
определения духа, эти божественные определения суть существенные, абсолютные 
определения разумности, вообще всего того, что есть для него долг и в свою 
очередь имманентно ему. 
   Там же, где всеобщее есть только абстрактная основа вообще, человек не имеет 
в себе имманентного ему, определенного внутреннего; поэтому все внешнее — для 
него внутреннее; все внешнее имеет для него значение, имеет к нему отношение, 
причем отношение практическое. Во всеобщем отношении это есть государственное 
устройство, подчинение управлению извне. 
   С подобной религией не связана ни подлинная моральность, ни имманентная 
разумность, которая придает человеку ценность, достоинство в себе и способность 
защитить себя от внешнего. Все то, что имеет к нему отношение, для него сила, 
поскольку он не находит силы в своей разумности и нравственности. Из этого и 
проистекает столь неопределенная зависимость от всего внешнего, это глубочайшее,
 ориентирующееся на случайность суеверие. 
   Эта чисто внешняя зависимость вообще основана на том, что все особенное не 
может быть положено во внутреннее отношение ко всеобщему, остающемуся простой 
абстракцией. Интересы индивидуумов лежат вне всеобщих определений, которые