понятие как таковое, для себя сущее понятие (каково оно - назовем конкретные
формы - в мыслящем человеке, но также, хотя и  не  как  сознаваемое,  а  тем
более не как понятие, которое знают, в ощущающем животном и  в  органической
индивидуальности вообще; понятием же в себе оно бывает лишь в неорганической
природе).- Согласно этому, логику следовало бы прежде всего делить на логику
понятия как бытия и понятия как понятия  или,  пользуясь  обычными,  хотя  и
самыми неопределенными, а потому  и  самыми  многозначными  выражениями,  на
объективную и субъективную логику.
   Сообразно же с лежащей в основе стихией единства понятия в самом себе  и,
следовательно, нераздельности  его  определении,  последние,  поскольку  они
различны,  поскольку  понятие  полагается  в  их  различии,   должны   также
находиться по крайней мере в соотношении друг с  другом.  Отсюда  получается
некая сфера опосредствования, понятие как система рефлективных  определений,
т. е. как система бытия, переходящего во внутри-себя-бытие понятия, понятие,
которое, таким образом, еще не положено, как таковое, для себя, а обременено
в то же время непосредственным бытием как чем-то также внешним  ему.  Это  -
учение о сущности, находящееся посредине между учением о бытии и  учением  о
понятии. - Во всеобщем делении нашего логического произведения оно  помещено
еще в объективной логике, поскольку, хотя сущность и есть уже внутреннее, но
характер субъекта следует непременно сохранить за понятием.
   В новейшее время Кант (Я напоминаю, что в настоящем  сочинении  я  потому
так часто принимаю в соображение кантовскую философию (некоторым  это  может
начаться излишним), что, как бы ни рассматривали другие,  а  также  и  мы  в
настоящем сочинении ее  более  конкретные-  определения  и  отдельные  части
изложения,  она  составляет  основу  и  исходный  пункт  новейшей   немецкой
философии, и эту ее заслугу не могут умалить имеющиеся в ней недостатки.  Ее
следует часто принимать во внимание в объективной логике также и потому, что
она подвергает тщательному рассмотрению важные, более  определенные  стороны
логического, между тем как позднейшие изложения философии уделяли  ему  мало
внимания и нередко только выказывали по  отношению  к  нему  грубое,  но  не
оставшееся без возмездия, презрение.  То  философствование,  которое  у  нас
более всего распространено, не  идет  дальше  кантовских  выводов,  согласно
которым  разум  не  способен  познать  никакого  истинного  содержания  и  в
отношении абсолютной истины следует отсылать к вере. Но это философствование
непосредственно начинает с того, что у Канта составляет вывод, и этим  сразу
отбрасывает предшествующие построения, из которых вытекает указанный вывод и
которые составляют философское познание. Кантовская философия служит,  таким
образом, подушкой для лености мысли, успокаивающейся на  том,  что  все  уже
доказано и решено. За познанием и определенным содержанием мышления, которых
не найти в таком бесплодном и  мертвенном  (trockenen)  успокоении,  следует
поэтому обращаться к указанным предшествующим  построениям)  противопоставил
тому, что обычно называлось логикой, еще одну, а  именно  трансцендентальную
логику.  То,   что   мы   здесь   назвали   объективной   логикой,   отчасти
соответствовало бы тому, что у него составляет трансцендентальную логику. Он
указывает следующие различия между ней  и  тем,  что  он  называет  всеобщей
логикой: трансцендентальная логика (а)  рассматривает  те  понятия,  которые
относятся к предметам  a  priori  и,  следовательно,  не  абстрагируется  от
всякого содержания объективного познания, или, как он  это  выражает  иначе,
она заключает в себе правила чистого мышления о каком бы то ни было предмете
и 0) в то  же  время  исследует  происхождение  нашего  познания,  поскольку
познание нельзя приписать предметам. Исключительно  на  эту  вторую  сторону
направлен философский интерес Канта.  Основная  его  мысль  -  это  то,  что
категории  следует   признать   чем-то   принадлежащим   самосознанию,   как
субъективному "Я". В силу этого определения воззрение [Канта ] не выходит за
пределы сознания  и  его  противоположности  и  кроме  эмпирической  стороны
чувства и созерцания  имеет  еще  нечто  такое,  что  не  положено  мыслящим
самосознанием и не определено им, - вещь в  себе,  нечто  чуждое  и  внешнее
мышлению, хотя нетрудно усмотреть, что такого рода абстракция,  как  вещь  в
себе, сама есть  лишь  продукт  мышления  и  притом  только  абстрагирующего
мышления. Если другие кантианцы выразились об определении предмета через "Я"
в том смысле, что объективирование этого "Я" следует рассматривать как некую
первоначальную  и  необходимую  деятельность  сознания,  так  что   в   этой
первоначальной деятельности еще  нет  представления  о  самом  "Я",  каковое
представление есть  только  некое  сознание  указанного  сознания  или  даже
объективирование  этого  сознания,  то  эта  объективирующая   деятельность,
освобожденная  от  противоположности   сознания,   оказывается   при   более
тщательном рассмотрении тем, что можно считать вообще мышлением, как таковым
(Если выражение "объективирующая деятельность" "Я" может напомнить о  других
продуктах духа, например о продуктах фантазии, то следует отметить, что речь
идет о том, как определяют предмет, поскольку его содержательные моменты  не
принадлежат области чувства и созерцания. Такой предмет есть некая мысль,  и
определить его означает  отчасти  впервые  его  продуцировать,  отчасти  же,
поскольку он нечто предположенное, иметь о нем еще  другие  мысли,  мысленно
развивать его  дальше).  Но  эта  деятельность  не  должна  была  бы  больше
называться сознанием; сознание заключает в себе противоположность "Я" и  его
предмета,  а  этой  противоположности   нет   в   указанной   первоначальной
деятельности. Название "сознание" набрасывает  тень  субъективности  на  эту
деятельность еще больше, чем выражение "мышление", которое, однако,  следует
здесь понимать вообще в  абсолютном  смысле  как  мышление  бесконечное,  не
обремененное  конечностью  сознания,  короче  говоря,  под  этим  выражением