определенностью в себе,  противоположением.  Но  вместо  этого  положение  в
указанном  выше  тривиальном  смысле  только  переходит  к  небытию  вообще,
возвращается к неопределенности.
   Положение об исключенном третьем  отличается,  далее,  от  рассмотренного
выше положения о тождестве или противоречии,  которое  гласило:  нет  ничего
такого, что было бы а одно и то же время А и не-А. Положение об  исключенном
третьем утверждает, что нет ничего такого, что не было бы ни А, ни не-А, что
нет такого третьего, которое было бы безразлично к этой противоположности. В
действительности  же  имеется  в  самом  этом  положении   третье,   которое
безразлично к этой противоположности, а именно само А. Это А не есть ни  +Л,
ни -А, но равным образом есть и +А, и -А. - Нечто, которое должно быть  либо
+А, либо не-А, соотнесено, стало быть, и  с  +А,  и  с  не-А;  и  опять-таки
утверждают, что, будучи соотнесено с А, оно не соотнесено с не-А, равно  как
оно не соотнесено с А, если оно соотнесено с не-А. Итак, само нечто есть  то
третье, которое должно было  бы  быть  исключено.  Так  как  противоположные
определения столь же положены в нечто, как и  сняты  в  этом  полагании,  то
третье, имеющее здесь образ безжизненного  нечто,  есть,  если  постичь  его
глубже,  единство  рефлексии,  в  которое  как  в   основание   возвращается
противоположение.

   Примечание 3 [Положение о противоречии]
   Итак, если  первые  рефлективные  определения  -  тождество,  разность  и
противоположение - нашли свое выражение в  одном  положении,  то  тем  более
должно было бы быть охвачено и выражено в одном положении то определение,  в
которое они переходят как в свою истину, а  именно  противоречие:  все  вещи
сами  по  себе  противоречивы,  причем  в  том  смысле,  что  это  положение
сравнительно  с  прочими  скорее  выражает  истину  и  сущность   вещей.   -
Противоречие, выступающее в противоположении, -  это  лишь  развитое  ничто,
содержащееся в тождестве  и  встретившееся  в  выражении,  что  положение  о
тождестве ничего не говорит. Это отрицание определяется далее как разность и
как противоположение, которое и есть положенное противоречие.
   Но  один  из  основных  предрассудков   прежней   логики   и   обыденного
представления  -  это  мнение,  будто  противоречие  не  такое  существенное
(wesenhafte) и имманентное определение, как тождество; но если уж речь  идет
об иерархии и оба определения надо сохранить как раздельные, то противоречие
следовало  бы  признать  более  глубоким  и  более   существенным.   Ибо   в
противоположность   ему   тождество   есть   лишь    определение    простого
непосредственного, определение безжизненного  бытия;  противоречие  же  есть
корень всякого движения и жизненности; лишь поскольку нечто  имеет  в  самом
себе противоречие, оно движется, имеет побуждение и деятельно.
   Обычно противоречие, во-первых, устраняют из вещей, из сущего и истинного
вообще, утверждая, что нет ничего противоречивого. Во-вторых, оно, напротив,
вытесняется в субъективную рефлексию, которая будто  бы  полагает  его  лишь
своим соотнесением и сравниванием. Но собственно говоря, и в этой  рефлексии
его нет,  ибо  противоречивое,  уверяют,  нельзя  ни  представить  себе,  ни
мыслить. Вообще  противоречие,  будь  это  в  сфере  действительного  или  в
мыслящей  рефлексии,  признается  случайностью,  как  бы  ненормальностью  и
преходящим пароксизмом.
   Что  касается  утверждения,  будто  противоречия  нет,   будто   оно   не
существует, то такого рода заверение не  должно  нас  тревожить;  абсолютное
определение  сущности  должно  иметь  место  во  всяком   опыте,   во   всем
действительном, равно как и в любом понятии.  Выше,  говоря  о  бесконечном,
которое есть противоречие, обнаруживающееся в сфере бытия, было уже  указано
на нечто подобное. Но обыденный опыт сам свидетельствует о том, что  имеется
по меньшей мере множество противоречивых вещей, противоречивых  устроении  и
т. д., противоречие которых находится не только во внешней  рефлексии,  а  в
них самих. Но кроме того, противоречие не следует  считать  просто  какой-то
ненормальностью, встречающейся лишь кое-где: оно есть отрицательное в  своем
существенном определении, принцип всякого самодвижения, состоящего не  более
как в изображении  противоречия.  Само  внешнее  чувственное  движение  есть
непосредственное наличное бытие противоречия. Нечто движется не так, что оно
в этом "теперь" находится здесь, а в другом "теперь" там, а только так,  что
оно в одном и том же "теперь" находится здесь и не здесь, в  одно  и  то  же
время находясь и не  находясь  в  этом  "здесь".  Необходимо  согласиться  с
древними  диалектиками,  что   указанные   ими   противоречия   в   движении
действительно существуют; но отсюда не следует, что движения поэтому нет,  а
следует, напротив, что движение - это само налично сущее противоречие.
   Равным образом  внутреннее,  подлинное  самодвижение,  побуждение  вообще
(стремление или напряжение монады, энтелехия абсолютно простой  сущности)  -
это только то, что нечто в самом себе и его  отсутствие,  отрицательное  его
самого суть в одном и том же отношении. Абстрактное тождество с собой еще не
есть  жизненность;   оттого,   что   положительное   есть   в   себе   самом
отрицательность,  оно  выходит  вовне  себя  и  начинает  изменяться.  Таким
образом, нечто жизненно, только если оно содержит в себе противоречие и есть
именно та сила, которая в  состоянии  вмещать  в  себе  это  противоречие  и
выдерживать  его.  Если  же  нечто  существующее  не  в  состоянии  в  своем
положительном определении  в  то  же  время  перейти  в  свое  отрицательное
[определение] и удержать одно в другом, если оно не способно иметь  в  самом
себе противоречие, то оно не живое единство, не основание, а погибает  (gent
zu Grunde) в противоречии. - Спекулятивное мышление состоит лишь в том,  что