самым община еще не обретает своего бога. 
   Этому образу во всей его красоте и божественности недоставало жизни; 
божественному в общности любви, в общности этой жизни недоставало образа и 
формы. В воскресшем же и в вознесенном на небо образ вновь получил жизнь, а 
любовь — выражение ее единения. В этой новой связи духа и тела исчезло 
противоречие между живым и мертвым, противоположности соединились в боге. Жажда 
любви обрела самое себя в виде живого существа п может наслаждаться самой собой,
 почитание этого существа и есть теперь религия общины. Потребность в религии 
находит свое удовлетворение в этом воскресшем Иисусе, 
   [*] Через два дня после смерти Иисус воскрес из мертвых, и пера вернулась к 
ним. Вскоре после этого святой дух низошел на них, и воскресение Иисуса стало 
основой их веры и их спасения. Поскольку воздействие воскресения оказалось 
таким сильным, поскольку событие это стало центром их веры, потребность их в 
этом была, по-видимому, очень глубока. 
   184 
   it H'oii воплотившейся в образ любви. Отношение к воскресению Иисуса как к 
некоему происшествию соответствует точке зрения историка, далекого от религии. 
Вера или не-мсрпе в воскресение как в действительное событие (если mi и лишены 
религиозного интереса) есть дело рассудка, деятельность которого — установление 
объективности -.чнаменует собой конец религии51; поэтому ссылаться на рассудок 
означает абстрагироваться от религии. Впрочем, рассудок также как будто вправе 
иметь по этому вопросу свое суждение, так как объективная сторона бога не есть 
только образ любви, но существует и для себя, занимая в качестве 
действительности определенное место в мире действительного. Поэтому-то и трудно 
сохранить во всей его красоте религиозный аспект воскресшего Иисуса, 
воплотившуюся в образ любовь, ибо богом он стал только благодаря апофеозу, 
божественность его — лишь обожествление того, кто существовал и в 
действительности. Он жил в качестве индивидуума, человека, умер распятым на 
кресте и был похоронен. Это позорное пятно человеческой природы — нечто совсем 
иное, чем обычный образ бога. Объективное в боге, его образ, объективно лишь 
постольку, поскольку оно есть отображение объединяющей общину любви, лишь 
чистое противоположение ей, и не содержит ничего, что не содержалось бы в самой 
любви (но здесь только в виде противоположения), что не было бы одновременно 
чувством. Здесь же к образу воскресшего, к единению, ставшему существом, 
присоединяется еще нечто полностью объективное, индивидуальное; оно должно 
сочетаться с любовью, но в качестве индивидуального, противоположенного 
остается прочно установленным для рассудка, и тем самым становится 
действительностью, которая грузом повисает на божественном и тянет его вниз, 
тогда как бог должен парить между беспредельностью, бесконечностью неба и 
землей, этим средоточием одних ограниченностей. О двойственности природы Иисуса 
невозможно забыть. Подобно Геркулесу, который стал полубогом, после того как 
сжег себя на костре, обожествленный Иисус вознесся только после смерти. Однако 
если в одном случае алтари воздвигаются только воплощению мужества, герою, 
ставшему богом, который уже ни с кем не борется и никому не служит, то в другом 
— алтари и молитвы обращены не только к вознесенному герою; не только 
воскресший несет спасение грешникам и вызывает их восторг; они поклоняются и 
тому, кто их учил, кто 
   185 
   пребывал среди них и был распят на кресте. Это необычайное соединение и 
заставляло в течение многих веков оороп.гн и страдать миллионы ищущих бога душ. 

   Не на образ раба, не на воплощение униженности в качестве оболочки 
божественного наталкивается потребность в религии — так было бы, если бы 
действительность удовлетворялась значением преходящей оболочки; напротив, она 
должна остаться прочной и постоянной [еще] в самом боге и принадлежать к его 
сущности, сама индивидуальность должна быть предметом поклонения. И сброшенная 
в гробу оболочка действительности вновь поднялась из гроба и повисла на 
воскресшем, ставшем богом. Эта печальная потребность общины в действительном 
находится в тесной связи с ее духом и его дальнейшей судьбой. 
   Ее любовь, превращающая каждый жизненный образ в сознание некоего объекта и 
тем самым презирающая его, узнала, правда, в воскресшем самое себя воплощенной 
в образ; однако для общины воскресший Иисус был не только любовью, ибо, 
поскольку их любовь была далека от мира, находила свое выражение не в развитии 
жизни, не в красоте ее отношений, не в формировании естественных отношений, 
поскольку их любовь должна была быть любовью, а не жизнью, для совместной веры 
в нее необходим был какой-нибудь критерий ее познания. Поскольку такая любовь 
сама по себе не создавала полного единения, нужны были иные узы, которые 
соединили бы общину и в которых она обрела бы одновременно и уверенность во 
всеобщей любви. Община должна была познать себя в какой-либо действительности. 
Она нашла ее в одинаковости веры, в том, что члены общины одинаково восприняли 
учение, имели одного наставника и учителя. Характерное для духа этой общины 
свойство заключается в том, что божественное, объединяющее их имеет для них 
форму некой данности. Духу, жизни никогда ничего не бывает дано: то, что 
получил дух, есть то, чем он сам стал, это настолько вошло в него, что стало 
его модификацией, его жизнью. Напротив, в лишенной жизни любви общины дух любви 
остался столь скудным, ощущал себя столь пустым, что не мог полностью познать в 
себе дух, который взывал к нему, не мог познать его в себе живым и остался 
чуждым ему. Соединение же с чуждым и ощущаемым как чуждый духом есть сознание 
своей зависимости от него. Поскольку любовь общины вышла за 
   186