переместить его на небо, 
   176 
   п..корился сознательно, страдая. Царство божие не от мира Свго; однако 
совсем небезразлично, существует ли этот мир как противопоставленный царству 
божиему или совсем иг существует, а лишь возможен. Поскольку верно первое, II 
Иисус вполне сознательно страдал от власти государ-• i па, то подобное 
отношение к государству влечет за собой и», что отсекается значительная часть 
живого соединения, •по для тех, кто входит в царство небесное, разрываются г..|,
кные узы, теряется часть свободы, часть негативного характера союза с 
прекрасным, множество действенных отношений, живых связей: граждане царства 
божи-<чч) становятся частными лицами, противопоставляющими себя враждебному 
государству, исключающими себя из него. Впрочем, те, кто никогда не были 
деятельны и подобном объединении, никогда не наслаждались этим союзом и этой 
свободой, видели в этом ограничении жизни скорее власть чуждой силы, 
господствующей над внешними вещами, от которых можно было бы с легкостью 
отказаться, чем потерю чего-либо жизненно важного, особенно если отношение 
граждан к государству касалось преимущественно собственности. То, что [утеряно] 
в сфере многочисленных отношений, многообразия радостных и прекрасных союзов, 
возмещается утверждением изолированной индивидуальности и эгоистичным сознанием 
ее своеобразия. Из идеи царства божия исключены, правда, псе созданные 
государством отношения, бесконечно уступающие живым отношениям божественного 
союза и способные вызвать у него одно презрение; однако, поскольку государство 
существовало, и Иисус или община не могли его снять, судьбой Иисуса и верной 
ему общины становится потеря свободы, ограниченность жизни, пассивность по 
отношению к господству чуждой власти, которую они презирают, но которая тем не 
менее полностью предоставляет Иисусу то немногое, что ему от нее нужно, — 
существование среди своего народа. Вне этой стороны жизни, которая скорее 
заслуживает наименования не жизни, а возможности жить, [иудейский] дух не 
только захватил власть над всеми модификациями жизни, но и принял » них в лице 
государства облик закона и исказил самые ч петые, непосредственные, 
естественные формы, превратив их в определенные установления законов. В царстве 
Гюжттем не может быть других отношений, кроме тех, которые основаны на 
беспредельной любви и тем самым на совершенной свободе; только красота дарует 
ей образ, 
   177 
   в котором она являет себя миру и соотносится с ним. Ввиду оскверненности 
жизни Иисус мог воздвигнуть царство божнс лишь в сердце своем, вступать в 
отношения с людьми лишь для того, чтобы формировать, развивать в них благой дух,
 который, как он полагал, был в них, для того чтобы сначала создать тех людей, 
чей мир был бы и его миром. В действительном же своем мире он вынужден был 
избегать всех живых отношений, поскольку все они находились под знаком смерти, 
поскольку люди томились под властью иудейского духа; при свободном для обеих 
сторон отношении он вынужден был бы вступить в союз со всем хитросплетением 
иудейской законности, а для того, чтобы не осквернить и не рвать отношение, в 
которое он вступил, ему пришлось бы дать оплести себя его путами, поэтому-то он 
мог обрести свободу лишь в пустоте, ведь все модификации жизни были связаны. 
Иисус вынужден был, таким образом, отъединиться от своей матери, своих братьев 
и родных. Ему не дозволено было любить женщину, иметь детей; он не мог стать ни 
отцом семейства, ни гражданином, который живет одной жизнью с другими. Судьба 
Иисуса заключалась в том, чтобы страдать от судьбы своего народа — либо сделать 
ее своей, нести ее неизбежность, разделять ее удовольствия и соединить свой дух 
с ее духом, но тем самым он должен был бы пожертвовать красотой, своей связью с 
божественным; либо оттолкнуть от себя судьбу своего народа и сохранить в себе 
свою жизнь неразвитой и неизведанной. В обоих случаях ему не дано было 
выполнить полностью данное ему природой предназначение: он мог либо ощутить 
только фрагменты его, и то оскверненными, либо полностью осознать его, познав 
его образ как сияющее видение, чья сущность есть высшая истина; однако при этом 
он должен был отказаться от возможности ощутить его, претворить в жизнь, в 
деяния и действительность. Иисус избрал второе, и судьбой его стало отделение 
его природы от мира. Того же он требовал от своих друзей: «Кто любит отца или 
мать, сына или дочь больше, нежели меня, тот не достоин меня». Однако, чем 
глубже он ощущал эту разде-ленность, тем труднее становило'сь ему спокойно 
нести ее, и вся его деятельность была мужественным отпором, оказываемым его 
природой миру. Борьба его была чистой и возвышенной, ибо он познал свою судьбу 
во всей ее полноте и противопоставил ее себе. Противодействие Иисуса ц 
созданной им общины испорченности мира должно было 
   178 
   принести к отчетливому пониманию всей глубины этой испорченности как ими 
самими, так и теми, в ком еще жил свободный от нее дух, и к отделению их от 
судьбы мира, liopi.fm чистого с нечистым — возвышенное зрелище; од-м. и, о оно 
легко может стать ужасающим, если нече-« in мое признает священное, и сплав 
обоих, претендуя мл чистоту, яростно сопротивляется судьбе, уже будучи 
побежденным ею. Иисус предвидел весь ужас этого р.I.{рушения. «Я пришел не мир 
принести людям, а меч, — сказал он. — Я пришел разделить сына с отцом его, и 
дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее». То, что лишь частично 
отказалось от своей судьбы, а частично же состоит с ней в союзе, осознавая или 
не осознавая это смешение, производит в себе самом и в природе страшное 
разрушение; при смешении природы с тем, что не есть природа, удар, наносимый 
второму, падет и на первую, пшеница будет растоптана вместе с плевелами, и 
святая святых природы будет осквернена, ибо она переплелась с нечестивым.