единстве здесь говорится как о воздействии бога, о божественном. 
   Поскольку Иисус вступил в борьбу против гения своего народа во всей его 
сущности и полностью порвал с иудейским миром39, то завершение его судьбы могло 
быть только однозначным — он должен был быть уничтожен враждебным ему гением 
народа. Прославление сына человеческого в этой гибели не есть негативное, оно 
не заключается в том, что он порвал все узы, связывающие его с миром; 
прославление это позитивно, оно заключается в том, что он отказался подчинить 
свою природу противоречащему ей миру, предпочел сохранить ее в борьбе и гибели, 
а не сознательно склониться перед испорченностью или бессознательно позволить 
этой испорченности одолеть себя и увести с истинного пути. Иисус сознавал 
неизбежность своей гибели как индивидуума и стремился убедить в этом своих 
учеников. Однако они не могли отделить свою сущность от его личности; они все 
еще были только верующими. В тот момент, когда Петр познал в сыне человеческом 
божественное, Иисус предположил, что друзья его способны осознать свое 
отъединение от него и будут в состоянии вынести тяжесть этой мысли. Об этом он 
и сказал им сразу после того, как Петр высказал свою веру в него. Однако испуг 
Петра ясно показал, насколько его вера далека от совершенства. Лишь после 
исчезновения Иисуса как индивидуума могла исчезнуть их зависимость от него и 
утвердиться в них самих собственный или божественный дух. «Лучше для вас, чтобы 
я пошел, — говорит Иисус (Иоан. XVI, 7), — ибо если я не пойду, утешитель не 
придет к вам», не придет дух истины (Иоан. XIV, 16 и след.), «которого мир не 
может принять, потому что не знает его; не оставляю вас сиротами, приду к вам, 
и вы увидите меня, ибо я живу, и вы будете жить». «Когда вы не будете больше 
видеть божественное лишь вне себя, лишь во мне, а будете иметь жизнь в себе, 
тогда и вы осознаете (Иоан. XV, 17), что вы изначально со мной, что природа 
наша едина в любви и в боге. — Дух наставит вас на всякую истину (Иоан. XVI, 
13) и напомнит вам все, что я говорил вам; он — утешитель; если даровать 
утешение означает зародить надежду на благо, равное потерянному или большее, то 
вы не останетесь сиротами, ибо все то, что вы, как вам представляется, теряете 
со мной, вы обретете в вас самих». 
   166 
   Совершенство веры, возврат к божеству, которое породило человека, замыкают 
круг его развития. Все живет в божестве, все живые суть его дети, но ребенок 
несет в себе единение, связь, созвучность со всей гармонией, неразрушенной, но 
и неразвитой. Он начинает с веры в богов вне себя, со страха и пребывает в этом 
состоянии до той поры, пока после многочисленных свершений, разделений он в 
достигнутых единениях не вернется к исконному, но теперь развитому, созданному 
им самим, прочувствованному им единению, когда он познает, бога, т. е, когда 
дух божий пребудет в нем, когда он выйдет за пределы своих ограничений, снимет 
модификацию и восстановит целое. Бог, сын, святой дух! — учите все. народы 
(таковы последние слова Иисуса во славе его. — Матф. XXVIII, 19) посредством 
погружения40 их в эти отношения отца, сына и святого духа. Уже из самой 
расстановки слов явствует, что «погружать» здесь не означает «опускать в воду» 
и речь идет не о так называемом крещении, которому должно сопутствовать 
произнесение нескольких слов наподобие магической формулы; добавление к слову 
;j.aftT|TsoЈtv40a лишает его значения подлинного учения. Бог не может быть 
предметом обучения, учения, ибо он есть жизнь и может быть постигнут только 
вместе 
   167 
   с жизнью. — Наполните это погружение отношением (6vo;j.a41 наподобие того, 
как Матф. X, 41 — кто принимает пророка eU ovojjia тгросрт^оо42, поскольку он 
пророк) единого, модификации (разделения) и развитого воссоединения в жизни и 
духе (не в понятии). У Матфея (XXI, 25) Иисус спрашивает: «Откуда было 
ратгао^а43 Иоанна? С небес или от человеков?» рагтю^а — освящение всего духа и 
характера; при этом можно иметь в виду и погружение в воду, но лишь как 
второстепенную деталь. Однако уже из слов Марка (I, 4) очевидно, что надо 
полностью отказаться от представления о такой форме обряда, которой Иоанн якобы 
пользовался, принимая в свой духовный союз; Иоанн, говорится здесь, 
проповедовал необходимость (Затгтю^а, нравственного перерождения для отпущения 
грехов. В ст. 8 Иоанн говорит: «Я крестил вас водою, а он погрузит вас в дух 
святой ц огонь» (Лук. 111,16) (sv Trvsujj-aTi 6ф(р xai itupi подобно Матф. XII, 
34 и след, sv тто^ай ftsoo sxpaXXco та oatuov.a44 в духе божием, в качестве 
единого с богом); он окружит вас и наполнит огнем и божественным духом, ибо тот,
 кто ev 7TVЈu|aaTt (Марк. I, 8), сам преисполнен духа, освящает других, 
освящает их и si; Trvsujj-a sic, 6vofj.a45 (Матф. XXVIII, 19); то, что они 
получают, что есть в них, не может быть иным, чем то, что есть в нем. 
   Привычный для Иоанна обряд (о подобных действиях Иисуса мы сведений не 
имеем) погружения в воду тех, кого он считал готовым к духовному общению с ним, 
имеет глубокое символическое значение. Нет чувства, столь однородного жажде 
бесконечного, стремлению раствориться в бесконечности, чем желание погрузиться 
в водные глубины. Бросающийся в воду видит перед собой нечто чуждое ему; оно 
сразу же охватывает его, ощущается каждой точкой его тела. Он потерян для мира 
и мир потерян для него. Он весь — лишь ощущаемая вода, которая касается его 
повсюду, где он есть, и он есть лишь там, где он ее ощущает. В водных глубинах 
нет незаполненного пространства, нет ограничения, многообразия или определения. 
Ощущение воды — самое концентрированное и простое чувство; погруженный в воду 
вновь выходит на воздух, отделяется от водной стихии; он уже разлучен с ней, но 
вода еще струится со всего его тела; как только вода покидает его, окружающий 
его мир вновь обретает определенность, и он окрепшим возвращаетс 
   168