является ли чудо истинным или ложным, вернее, действительно ли оно произошло 
или выдумано (ибо правда не чудо, даже когда она действительно имеет место, 
правда - это закон, разум, правило, а не исключение, нарушение закона, 
необыкновенный случай), - вопрос, совершенно второстепенный и к делу здесь 
совсем не относящийся; ибо если чудеса язычников и были только выдуманными, 
ложными чудесами, то все же чудо было для них, как и для вас, потребностью, 
необходимым представлением их религии. А если вера язычников в ложные чудеса 
происходит из той же потребности, что и ваша, то в свою очередь ваша вера в 
чудеса происходит из того же источника, что и вера в чудеса язычников. Ваши 
настоящие чудеса покоятся на том же самом внутреннем основании, что и их ложные 
чудеса, каких бы различий между ними вы ни проводили и как бы ни чванились тем, 
что у вас чудеса служат только для подтверждения истины и потому имеют совсем 
другой смысл, чем у язычников. Чудо - необходимое представление религии, 
рассматриваемое как факт, как действительное событие; правильно это делается 
или нет - это безразлично; вера в чудо есть сущность чуда. Вера не связывает 
себя с законами разума и природы, следовательно, также с законами исторической 
правды и действительности
Поэтому в вере в чудеса содержится странное противоречие, она хочет, чтобы 
чувства человека были последним, самым решительным свидетельством достоверности 
чуда, и в то же время она отказывает чувствам в истинности и достоверности, 
уничтожая закономерность чувственного явления, заставляя естественным взором 
видеть сверхъестественное, то есть противоестественное. Но чудо так же мало 
может быть объектом чувств, как и объектом разума, мыслящего духа

Если бы, например, вода была превращена в вино, то, чтобы констатировать это 
чудо как чувственный факт, чудо должно бы было произойти на моих глазах, то 
есть чтобы я видел, как вода превращается в вино; достоверность чуда досталась 
бы мне только посредством наблюдения собственными глазами случившегося 
чудесного процесса превращения; но тогда это было бы чудо, которое в то же 
время и не чудо, так как я знал бы, как оно произошло. Чтобы устранить всякую 
возможность обмана, чтобы достичь самой совершенной, бесспорной достоверности, 
представим себе, что чудо превращения воды в вино происходит не в кружке, а в 
прозрачном, как кристалл, стакане. Но что же видят мои глаза? Я не вижу ничего, 
кроме наличия вина вместо воды в стакане, то есть одного естественного предмета 
вместо другого естественного предмета, не понимая, то есть не увидев, как он 
туда попал; поэтому я только верю в чудо, но я не вижу чуда; я только вижу, что 
вино незаметно для меня попало в стакан вместо воды, но в самом чуде у меня нет 
объективной чувственной уверенности. Мои чувства мне только говорят, что вино в 
самом деле было вином, а вода была водой и что там, где была вода, мгновение 
спустя оказалось вино, а не то, что вода превратилась в вино, этот факт, это 
неестественное и противоестественное творение не факт, это только дело веры. 
Как пространственная пустота не может быть объектом чувств, опыта, так им не 
может быть и качественная пустота; бесконечную пропасть, которая лежит между 
водой и вином, перепрыгивает только вера
Поэтому истинное чудо не имеет объективного отличительного признака от 
выдуманного, воображаемого или только поддельного чуда. Самообман считать 
чудеса историческими фактами, действительными событиями. Факт - это то, что в 
момент, когда оно происходит, исключает возможность того, что дело может 
обстоять иначе, и поэтому исключает возможность сомнения в зрителе, что 
непосредственно, неизбежно влечет за собой утверждение: это есть, и есть именно 
так. Но чудо есть свершившееся без свершения, прошедшее совершенное время без 
прошедшего несовершенного, чувственный факт без чувственного процесса 
совершения, без естественного основания. Поэтому в момент совершения чуда оно 
не влечет за собой необходимо утверждения, что это чудо; то, что делает чудо 
чудом, существенное этого факта не является предметом восприятия: я только 
воображаю, я думаю, но я не знаю, что это совершилось чудесным образом. Чудо не 
исключает сомнения, чудо ли это, или все совершилось естественным образом. Оно 
предоставляет человека самому себе, его воле, его усмотрению; чудо противоречит 
понятию действительного, чувственного, неопровержимого факта; это факт, который 
в то же время и не факт. Факт честен, чистосердечен, надежен, безусловен, он 
просто утверждает или отрицает, а чудо двусмысленно, обманчиво, скрытно, 
нечестно; факт выдает себя только за то, что он есть; если он мне не говорит 
своих естественных оснований и хода, это все же не отрицает, что он имеет 
естественное (хотя, может быть, и неизвестное мне) основание и поэтому без 
претензий выдает себя за естественный факт, но чудо выдает чувственный факт за 
нечувственный. Факт прост, естествен и поэтому непреодолим, но чудо хочет 
импонировать, придает себе особое значение, лишенное печати действительности, 
вещественности, говорит иначе, чем думает, употребляет самые обыкновенные жесты 
и слова, но в противоречащем обычному их употреблению и даже законам языка 
произвольном смысле. Чудо не заслуживает доверия: оно противоречит сущности 
истины. Истина полагается только на самое себя: она пренебрегает возможностью 
посредством опьяняющих, возбуждающих фантазию, но подавляющих рассудок средств 
вынуждать согласие человека. Паскаль говорит: "Надо судить об учении по 
чудесам; надо судить о чудесах по учению
Учение различает чудеса, и чудеса различают учение. Все это правда, и это не 
противоречит себе". Мысли о чудесах. Но ни чудо не может подтверждать учение, 
ни учение - чудо. Учение истинно, а чудо покоится на совершенно ложном 
предположении, совершенно поверхностном взгляде на природу, на суждении, 
которое человек черпает не из глубины природы, подходит к природе не с точки 
зрения познания, но повседневной практической жизни, где природа только в её