какого-либо движения; а это объясняется лишь тем, что природа постоянно 
стремится перейти в более удобное состояние... Здесь причина того, что мы 
никогда не пребываем в состоянии безразличия, даже когда такое наше состояние 
больше всего бросается в глаза; так, если мы в аллее поворачиваем направо или 
налево, то это происходит потому, что движение в одну сторону нам более удобно, 
чем в другую...
Но, несмотря на это множество незаметных представлений, влечений и склонностей, 
которыми определяется душа, человек все-таки чувствует себя хозяином дома, 
поскольку он умеет надлежащим образом пользоваться своим разумом. Его 
господство есть господство разума; он лишь временами может заранее 
подготовиться, чтобы противостоять своим страстям, потому что душа лишь 
косвенным путем подчиняет себе свои склонности. В самом деле, хотя она не может 
сразу переменить свои страсти, но зато она как бы издали может успешно 
действовать в этом направлении и вырабатывать новые страсти и привычки". Вообще 
же, если мы снова обратимся к последним метафизическим основаниям и возвысимся 
над видимостью окружающего до сущности вещей, до принципов монадологии, мы 
"оказываемся свободнее, чем сами думаем: ведь наши изначальные определения не 
приходят извне... Мы не будем утверждать по образцу некоторых вдумчивых 
мыслителей, будто мы свободны только по видимости и не в той мере, как это 
нужно для жизни; мы должны будем скорее сказать, что мы только по видимости 
понуждаемся к чему-либо, а что касается влияния всех остальных существ, то, 
если судить с метафизической строгостью, мы наслаждаемся совершенной 
независимостью. Этим также определяется и бессмертие пашей души и неизменная 
тождественность пашей индивидуальности - в её собственном естестве коренятся 
правила и законы её деятельности; таким образом она оказывается защищенной от 
всех чуждых влияний, сколько бы призрачных оснований ни имело за себя 
противоположное допущение. В самом деле, если всякий дух есть как бы особый мир 
для себя, самодовлеющий, независимый ни от какого другого существа, если он 
охватывает бесконечность и отражает Вселенную, то он столь же постоянен, прочен,
 столь же абсолютен, как сама Вселенная; на основании этого мы должны также 
признать, что всякий дух всегда будет играть во Вселенной определенную роль, 
именно такую, в какой он наилучшим образом может содействовать совершенству 
сообщества всех духов, осуществляющего моральное единство во граде божьем. 
Действительно, дух - зеркало не только мирового целого, но также и божества; 
это как бы малое божество; он и сам, хотя и в незначительном масштабе, в 
состоянии творить подобно богу. Не говоря о чудесах сновидений, где мы без 
усилия, даже помимо нашей воли, открываем вещи, о которых в бодрствующем 
состоянии долго раздумывали бы, прежде чем их найти, наш дух в своих 
собственных действиях представляет собой изобретательного художника; открывая 
те науки, в согласии с которыми бог устанавливает порядок и правила (как 
тяжесть, масса, число), он в своей области подражает тому, что во всемирном 
масштабе делает бог".

20. Характеристика и критика философии Лейбница
Философия Лейбница есть идеализм 94. Основная идея её такова: душа не есть 
особая и конечная субстанция, помимо которой существует ещё другая, ей 
противоположная, материальная субстанция; душа есть единая и единственная 
субстанция. Она составляет всю истину, существенность и действительность: ведь 
только деятельное бытие есть действительное, подлинное бытие; но всякая 
деятельность есть душевная деятельность, понятие деятельности и есть понятие 
души, и наоборот. Материя есть не что иное, как приостановка, предел 
деятельности: монады суть ограниченные деятельности, поскольку они связаны с 
материей. Материя есть лишь выражение множественности душ; она утверждает 
только, что существует не одна-единственная душа, не одна субстанция, по 
бесчисленное количество душ; в самом деле, материя есть отличие конечной монады 
от бесконечной, и в качестве такового она является источником множественности. 
Радостью своего бытия ты обязан лишь источнику твоих страданий: ограниченности 
твоего существа, твоей деятельности. Только на темном фоне материи светятся 
монады в виде бесчисленных звезд; устрани материю, и они исчезнут, это только 
единый свет неограниченной субстанции.
Если характеризовать философию Лейбница лишь как идеализм, не определяя его 
ближе, то этим ещё не будет сказано ничего специфического о ней. Идеализм есть 
первоначальный и даже всеобщий взгляд человечества на Вселенную. Эмпиризм в 
собственном смысле слова или, скорее, материализм, хотя и представляет собой 
неизбежный кризис, есть лишь промежуточное звено в развитии духа, есть лишь 
вторичное, особое явление. Но и он есть идеализм, хотя и невольный и 
бессознательный. Правда, он отрицает дух как положительную, первоначальную 
деятельность; сущность духа он усматривает в другом - в противоположности духа, 
извлекая его содержание лишь из чувственных, материальных вещей; но для него 
истиной и реальностью является не чувственная материя, не материя как предмет 
чувственных ощущений, но лишь материя в том виде, в каком она составляет только 
предмет мысли: отрицая дух, материализм вместе с тем утверждает истинность и 
существенность деятельности духа, мышления, поскольку он утверждает предмет 
мысли как подлинный предмет. То, что материалист отнимает у духа с точки зрения 
его деятельности, он снова возвращает в виде объекта. Удобопонятность 
составляет для материализма мерило реальности; что для него неудобопонятно, то 
ничто; для материализма естественно лишь чувственное, материальное, 
удобопонятное, и только поскольку оно таково, оно и составляет для него 
реальность. Отрицая дух сам по себе, он во всяком случае утверждает свой дух, 
косвенный метод мышления, разума. А это утверждение есть нечто необходимое. Дух