а в эти поры могут проникать многие нетяжелые вещества, не оказывающие 
ощутимого сопротивления, как свет и другие незаметные жидкости".

11. Несубстанциальный характер материи, как таковой, и связь монад, 
определяющих тело
Мы, однако, никогда не должны забывать, что материи и всему материальному 
несвойственна реальность, как таковая. "Реальную сторону движения составляет не 
само движение, но сила или мощь, так же точно реальность сводится к протяжению 
или вообще к феноменальной стороне телесного мира", заключена не в ней самой, 
но в умопостигаемых и интеллектуальных принципах, в метафизических и 
математических законах и правилах, составляющих её основу, лежащих "в (основе) 
порядка и закономерной последовательности феноменов и представлений". Ибо, 
"хотя в природе нет такого безусловно единообразного изменения, какого требует 
понятие движения, выработанное математиками, нет тех самых фигур, которые 
доставляются нам геометрией; хотя предметы в области математики имеют чисто 
идеальный характер, все же феномены реальных вещей не могут уклоняться от 
соответствующих правил";
именно в этом заключается реальность феноменов, отличающая их от сновидений. 
"Ведь отличие сновидений от жизни заключается в том, что жизненные феномены 
протекают в известном порядке и, следовательно, всеобщи; в самом деле, мои 
феномены не были бы упорядочены надлежащим образом, если бы они но находились в 
соответствии с феноменами других". Ведь академики и скептики подобно своим 
противникам только потому запутались в подобных трудностях, что в чувственных 
вещах, вне нас находящихся, усматривали больше реальности, нежели следует из 
того, что эти вещи являются нормальными феноменами, подчиненными известному 
порядку. "Для того чтобы лучше постичь основу вещей, хорошо даже откинуть 
телесную субстанцию и объяснить все феномены лишь из монад и из взаимного 
соответствия их представлений. В таком случае не может быть речи о 
пространственной близости или далеком расстоянии монад, и такие чувственные 
выражения и представления, как, например: они или сосредоточены в одной точке, 
или рассеяны в пространстве, - кажутся лишь фикциями, посредством которых мы 
хотим сделать предметом нашей силы воображения то что является лишь объектом 
мышления". Сами по себе монады не занимают по отношению друг к другу никакого 
положения, именно реального положения, которое бы выходило за пределы 
феноменальной сферы.
мы выяснили, что положение "материя есть феномен"  представляет лишь 
модификацию или дальнейшее определение ранее раскрытого значения материи как 
всеобщей связи; положение это, однако, но только утверждает, что материя в 
отношении нас, мыслящих субъектов, признаваемых нами в качестве монад подлинной 
реальностью, не имеет в себе никакой реальности не вместе с тем и выражает 
взаимную связь монад между собой. Материя есть такое явление, которое 
одновременно оказывается явлением монад друг для друга. Для себя бытие монады 
есть её душа, её бытие для другого-материя63. Монада есть не только 
представляющая сущность, но и сущность, данная в представлении и могущая быть 
представленной; она не есть чистый, абсолютный субъект, иначе это было бы 
божество, - она также неизбежно предмет других монад. Она дана не только в 
именительном падеже и действительном залоге, её можно поставить и в косвенном 
падеже и страдательном залоге. И этот, так сказать, страдательный залог, эта 
форма косвенного падежа монады не только дает ей связь с материей вообще, но 
связывает её с определенной, ближайшей материей, соответствующей её 
индивидуальной сущности, - это и есть её тело. Тело есть выразительный тон, 
посредством которого в себе и для себя бытие монады становится бытием, всеми 
воспринимаемым.
"Всякая монада наделена телом, и её связь с телом определяет то, что мы 
называем сложной субстанцией", поэтому "субстанция может быть либо простой, 
либо сложной", хотя, как это само собой понятно для Лейбница, в строгом смысле 
слова не может быть никакой сложной субстанции. Но как это явствует из 
определения материи вообще, тело есть простой агрегат, совокупность или 
средоточие монад, или субстанций. Поэтому, возникает вопрос: чем можно это 
множество субстанций связать в нечто единичное сложной субстанции? Только тем, 
что между этими многими монадами, составляющими тело, есть одна, как бы монада 
no преимуществу; благодаря наибольшей интенсивности представления, 
следовательно, благодаря высшей ступени силы и реальности это есть 
преобладающая монада, средоточие, и вокруг нее собираются и движутся другие 
подобно планетам вокруг Солнца, - таким образом, собираются исключительно 
благодаря "субординации", благодаря отношению подчиненности. "Одна субстанция 
обслуживает другую". Тело, которое составляют и осуществляют монады, 
представляет собой улей. Господствующая монада - царица, или пчелиная матка. 
Пчелы не живут в такой свободной связи, как животные, принадлежащие к одному 
стаду. Они составляют единое целое. Каждую отдельную пчелу следует 
рассматривать как член этого организма, у нее только частичная жизнь, особая 
функция, как у органа моего тела. Вместе с тем каждая отдельная пчела сама по 
себе есть особое самостоятельное существо. Подобно тому как самостоятельные 
пчелы составляют единый организм, точно так же мы должны себе представить и 
монады как составляющие одно тело. Кому при этом не придет в голову забавная 
характеристика, при помощи которой Гёте изобразил соединение и разделение 
монад?
Лейбниц говорит: "Всякая простая субстанция, или монада, представляющая центр 
сложной субстанции, например животного, и принцип его единства, окружена 
известной массой, состоящей из бесконечного числа других монад, образующих