Лейбниц говорит: "При помощи незаметных, или смутных, представлений я и 
объясняю себе удивительную предустановленную гармонию души и тела и всех монад, 
или простых субстанций... Эти малые представления образуют связь, соединяющую 
каждое существо со всей остальной Вселенной". Поэтому материя в философии 
Лейбница устанавливается одновременно с душой. Душа связана с телом 
непосредственно, через самое себя, то есть по своему существу, а не 
опосредованно и не задним числом, благодаря силе предустановленной гармонии, 
это явствует уже из того, что душа по Лейбницу,  непосредственно  является 
субстанциальной формой тела в смысле Аристотеля, а также из того, что, как не 
существует материи без души, как нет множества без единства, так нет и души без 
материи, то есть нот единства без множества. Впрочем, в письмах к де Боссу (к 
сожалению, письмо, к которому относится данное место из ответного письма, не 
сохранилось) мы находим следующее: "Так как душа есть изначальная энтелехия 
тела, то им (то есть телом) и определяется связь, соответствие же между 
восприятиями и телесными движениями разъясняется надлежащим образом с помощью 
предустановленной гармонии". Но к какому же пустому, бездеятельному единству 
сводится тогда эта связь?

10. Материя как объект представления и её существенные определения
Если на материю взглянуть не как на представление, а как на предмет 
представления, то она окажется но чем иным, как "совокупностью простых 
субстанций", смесью действий того бесконечного мира, который нас окружает, 
"совмещением бесконечного числа сущностей", "не нумерически единым предметом 
или единством":
ведь "сложное так же мало может быть некой субстанцией, как стадо овец", 
следовательно,-и это явствует уже из первых положений "Монадологии" - материя 
не есть "субстанция, а только производное от субстанции", не сущность, а только 
"феномен, хотя и реальный, хорошо обоснованный", поскольку материя имеет спою 
основу в монадах, поскольку она есть "образ субстанции, подобно тому как 
движение есть образ действия".
"Совершенно справедливо в материи отличают первую и вторую материю. Первая есть 
только первоначальная пассивная способность, или принцип сопротивления; она 
заключается не в массе или непроницаемости и не в самом протяжении, но лишь в 
возможности и необходимости протяжения, пикнуть в другое, встречая 
сопротивление, и вместе с тем второе тело проявляет как бы известную инерцию, 
то есть сопротивляется движению; поэтому тело можно проталкивать дальше, если 
оно сломило силу тела, вызывающего движение. Первая материя есть основание того,
 почему тело всегда страдательно и сопротивляется, она также обусловливает, что 
тело по форме (или энтелехии) всегда находится в действии; ведь действовать и 
страдать - взаимно связанные понятия: действующее должно испытывать известную 
реакцию, а страдательное должно со своей стороны действовать. Это та самая 
материя, о которой раньше было сказано, что она по существу неразрывно связана 
с любой энтелехией, причём она-то и восполняет энтелехию, или изначальную 
деятельную способность, таким путем только и может возникнуть совершенная 
субстанция, или монада; материя есть сама пассивная способность цельной, 
законченной субстанции. Даже бог не может лишить любую субстанцию этой первой 
материи, ибо в противном случае он создал бы из нее нечто чистое, нечто 
абсолютное целое, каковым является только он один...
Вторая же материя есть результат бесконечного числа завершенных субстанций, из 
них каждая имеет свою энтелехию и первоматерию. Эта материя определяет сущности,
 которые лишь благодаря внешней связи являются сущностями, при этом неполными, 
сущностями наполовину; таковы радуга и другие хорошо обоснованные феномены, а 
следовательно, сущности, обладающие лишь нумерическим, а не метафизическим 
единством, составляющие нечто единое не по существу, не сами по себе, а лишь по 
видимости. Она создает то, что называется массой. Никакая энтелехия не связана 
с определенной частью этой материи, но материя эта все время меняется подобно 
реке". Следовательно, протяженность не составляет первоначальную и существенную 
сторону телесной природы. "Она скорее всего просто abstractum абстракция и 
предполагает нечто протяженное. Она нуждается в субъекте, она существенно 
связана с этим субъектом. Она сама предполагает в этом субъекте нечто он 
предшествующее. Она предполагает известное качество, атрибут, известную природу 
этого субъекта, протяженную, распространяющуюся и продолжающую свое бытие. 
Протяженность есть распространение этого качества или природы. Например, в 
молоке есть протяжение или распространение белизны, в алмазе - протяженно и 
размещение твердости, вообще в теле наблюдается размещение сопротивления или 
материальности... Основой протяжения является положение, место или расположение,
 занимаемое простой субстанцией, хотя по себе она не есть нечто протяженное; 
протяженность есть непрерывное, совместное повторение этого места, подобно тому 
как линия возникает благодаря течению точки... Протяжение есть положение, при 
котором одни части внешни по отношению к другим, или же это есть порядок в 
сосуществующих вещах, который определяется расстоянием или величиной 
кратчайшего пути между двумя удаленными предметами". Связь понятия протяжения с 
понятием монады, или дедукция протяжения из связи простых, непротяженных вещей, 
создавала для лейбницианцев большие трудности. "Если мы, утверждают они, думаем 
о двух простых вещах, одновременно существующих, но взаимно раздельных, то мы 
располагаем их в своем уме каким-то образом одну вне Другой и рассматриваем их 
по этому как нечто протяженное и сложное. Ведь протяжения. Лейбниц сам говорит, 
что протяжение не есть модификация существа, которое в самом себе и для себя 
непротяженно, но есть модификация материи, ибо она выражает не что иное, как 
положение (situm) того, что уже имеет страдательную способность. Впрочем,