и разума. Замечательно, впрочем, что мысль Лейбница о бесконечной 
организованности материи высказана предположительно ещё в его "Теории 
конкретного движения", где Лейбниц в соответствии с картезианскими принципами 
сущность тела полагает ещё в простой косной массе. Это место таково: "В самом 
деле, следует признать, как это наблюдали знаменитые микрографы Кирхер и Гоккий,
 что многое замечаемое нами в относительно больших вещах какой-нибудь Линкей 
увидел бы и в меньших, и если это повторяется до бесконечности - а это вполне 
возможно, потому что протяженное делимо до бесконечности, - то всякий атом 
будет как бы некоторым миром, состоящим из бесконечного числа разнообразных 
существ, и миры будут заключены в мирах в бесконечном количестве". Вместе с тем 
эта же самая мысль уже имеется у Арно, при этом она прекрасно выражена в его 
"Логике, или Искусстве мышления", и вообще её можно найти всюду, где признается 
бесконечная делимость математической материи - количества. Лейбниц вместе с 
Декартом и другими лишь распространил это положение и на физическую материю. В 
переписке с де Боссом он выводит бесконечность математической непрерывности 
прямо из возможности, то есть из понятия её, бесконечность же физической 
непрерывности - из закона достаточного основания, из того что нет основания для 
какой-нибудь остановки или предела но и этот аргумент в свою очередь исходит из 
понятия количества.

3. Принцип философии Лейбница в отличие от Спинозы
В центре философии Лейбница, как и Спинозы, находится понятие субстанции. 
Лейбниц говорит: "Понятие субстанции - это ключ к глубокой философии... Спору 
нет, важное значение имеет усвоение таких метафизических понятий, как отношение,
 причина, действие;
к сожалению, люди слишком пренебрегают этими понятиями, хотя им часто 
приходится ими пользоваться, и считают их самыми общеизвестными, несмотря па то 
что они весьма темны и двусмысленны, самым же значительным понятием является 
понятие субстанции, ибо от правильного его понимания зависит познание бога, 
души и сущности тела". Но Лейбниц существенно иначе  определяет понятие 
субстанции, чем Спиноза, Мальбранш и вообще картезианская философия. 
Картезианское определение субстанции заключалось в том, что под субстанцией 
подразумевалось нечто независимое, могущее быть понятым само по себе, без мысли 
о чем-то другом. Лейбниц же возражает, что можно постигнуть, нечто 
самостоятельное без того, чтобы это было субстанцией. "Такова, например, сила 
деятельности, жизнь непроницаемость, это есть нечто существенное и в то же 
время первоначальное; при всем том эти понятия можно мыслить с помощью 
абстракции, независимо от других вещей и даже от их субъекта. Да и сам субъект 
мыслится только посредством подобных атрибутов. И все же эти атрибуты 
отличаются от тех субстанций, для которых они являются атрибутами. 
Следовательно, существуют вещи, которые, не будучи субстанциями, все же могут 
мыслиться не менее независимыми, чем эта субстанция". Понятие субстанции, 
согласно Лейбницу, проясняется лишь в связи с понятием силы, и притом 
деятельной силы. Ведь силу следует отличать от простой способности, как её 
понимали, например, схоластики. "Ибо способность или активная способность 
схоластиков есть не что иное, как ближайшая возможность деятельности, но она 
требует внешнего побуждения и как бы толчка, чтобы перейти к деятельности. Что 
же касается деятельной силы, то она содержит известную энтелехию и деятельность,
 занимает среднее положение между способностью к деятельности и реальной 
деятельностью, заключая в себе влечение, поэтому эта сила становится деятельной 
через самое себя, не нуждаясь для этого ни в чем другом, кроме устранения 
внешнего препятствия... таким образом, действие должно последовать, если нет 
никакого препятствия... Лейбниц часто возвращается к истолкованию 
аристотелевского термина  энтелехия, который известный гуманист 15 столетия 
Ермолай Барбарус30 переводил как  perfectihabia обладание в совершенном виде, 
причём, согласно преданию, основательно подвергавшемуся сомнению, ему пришлось 
прибегнуть к совету дьявола. Здесь для объяснения можно ограничиться следующей 
ссылкой: "По-видимому, у Аристотеля энтелехия означает вообще положительную 
реальность или актуальность в противоположность чистой возможности или 
способности. Вот почему он приписывает энтелехию действию (таково движение, 
созерцание), свойствам или акцидентальным формам (таковы зрение, добродетель), 
формам телесных субстанций, и в особенности душам, под которыми он разумеет 
формы субстанций, служащих средством". У самого же Лейбница энтелехия совпадает 
с активным принципом, активностью, деятельностью, деятельной силой. Подлинная 
сила никогда не есть простая возможность. У нее всегда есть влечение и 
действие". В самом доле, "действие сводится к реализации силы". Поэтому Лейбниц 
полемизирует с картезианством, между прочим, в интересном трактате против 
известного в то время физика Хр. Штурма 30а, который отрицал у вещей 
самостоятельную силу, приписывая одному богу всякую причинность и деятельность. 
Он заявлял, что "сама субстанция вещей сводится к их деятельности или 
страдательной силе. Вещи были бы только беглыми модификациями и призраками 
единой божественной субстанции, если у них отнять эту силу, или сам бог 
оказался бы единственной субстанцией, - весьма пагубное учение... Что не 
действует, что не заключает в себе деятельной силы, вовсе не есть субстанция". 
При всяком удобном случае Лейбниц выдвигает это понятие - основное понятие 
своей философии - и толкует его на все лады, придавая ему определенный смысл. 
Так, он пишет Пелиссону31: "Не может быть субстанции без деятельности"; в 
письме к Бурге: "Нельзя определить, что должно собой представлять существование 
субстанции, если лишить её деятельности"; в своем "Specimen dynamicum": 
"Деятельность определяет характер субстанций"; в своей "Теодицее": "Если отнять