отдельных конечных вещей в их различии и многообразии.
Но вернемся снова к нашему автору. Как бы ни зависели его суждения о новой и 
новейшей философии от взглядов Якоби (не говоря уже о других пунктах общности 
их мнений), все же его точка зрения в этом вопросе совершенно своеобразна в том 
отношении, что он утверждает "возможность науки об абсолютном на основе 
относительного", понимает философию Якоби как звено какого-то 
противопоставления, как какую-то крайность, а потому пытается заполнить 
чем-либо ту пропасть, которую создал Якоби между знанием опосредованным и 
непосредственным. Способ же, каким автор пытается соединить между собой 
опосредованное и непосредственное, ясно виден из следующего отрывка:
"Неизменное в человеческом познании раскрывается не так непосредственно, как 
того хочет Якоби, который придает этому слову наивозможно точнейшее значение и 
этим, как вечной пропастью, разрывает непосредственное познание и его объект от 
опосредованного познания и его объекта. Ибо неизменное существует не просто в 
себе, но в изменяющемся; и доказательство наличия неизменного в изменяющемся 
хотя и возможно только посредством salto прыжка, следовательно, тоже 
непосредственно, но все же salto не из пустоты, а из некоторого данного, так 
что опосредованное вместе с тем придает энергию движения и направление 
непосредственному. В том и состоит подлинная сущность спекуляции в 
противоположность доказательству, чтобы прийти к непосредственному от 
некоторого данного опосредованного не через непрерывный ряд умозаключений, 
следовательно, опосредованным образом, а каким-то более свободным, но столь же 
определенным способом... Непосредственное знание и познание остается 
естественным ферментом для того, чтобы путем опосредования и вместе с тем 
непосредственно познавать непосредственное"
Однако этот трудный узел вряд ли мог быть вполне удовлетворительно развязан 
автором, что он и сам, кажется, почувствовал, поскольку говорит: эта проблема, 
а именно правильное отношение между первичным и производным сознанием, "никогда 
не сможет быть объяснена вполне, ибо, чем больше в нее вникаешь, тем ближе 
становится пункт, представляющий собой абсолютную тайну". Впрочем, это в высшей 
степени рискованное и сомнительное предприятие - желать отыскать
вообще какой бы то ни было переход от непосредственного знания Якоби к знанию 
опосредованному, так как именно в его строгой исключительности, в его чуждой 
опосредованию, тождественной с личностью, с чувством субъективности заключается 
специфическая сущность этого непосредственного знания, представляющего собой в 
конце концов все же не что иное, как идиосинкразию 3 нового времени.






ИЗЛОЖЕНИЕ, РАЗВИТИЕ И  КРИТИКА ФИЛОСОФИИ ЛЕЙБНИЦА.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Несмотря на весьма заметные проблемы и недостатки философии Лейбница, он 
наиболее значительное явление в области новой философии после Декарта и Спинозы.
 То, что эта вторая часть моей истории новой философии посвящена ему, и только 
ему, объясняется существенно иной по сравнению с другими аналогичными опытами 
целью настоящего произведения. Цель книги и, следовательно, её основная тема не 
ограничиваются формальными требованиями, которым должно удовлетворять изложение 
в такой работе, а определяются положительными философскими задачами, задачами. 
Что касается существа философии Локка, то его нельзя понять неправильно или 
сделать имманентного развития 1, не только возможного, но и необходимого.
Возможность развития есть признак подлинной философии. Например, философию 
Локка нельзя развивать дальше, да она и не нуждается в развитии. Цели и взгляды 
Локка известны всякому, кто читал любую историю новой философии; другое дело - 
Лейбниц предметом поверхностного изложения; по отношению к Лейбницу это вполне 
возможно. Чувственная видимость (не опыт) говорит за Локка и против Лейбница. 
Взгляд, что Солнце движется, не нуждается в особых доказательствах, но такие 
доказательства нужны для обоснования движения Земли. Поэтому разница в 
изложении философии Локка может быть только формальной; не так обстоит дело
с Лейбницем.
Развитие есть расшифровка подлинного смысла философии, раскрытие того, что в 
ней есть положительного, воспроизведение её внутренней идеи, скрытой за 
временно обусловленным, конечным способом определения этой цели. Возможность 
развития есть идея.
Поэтому развитие дается с трудом, а критика - легко. Ошибочное и недостаточное 
требует только внимания, в хорошее же нужно углубляться. Одно выясняется даже 
при беглом разговоре, другое - только в тесном общении. Ошибка обнаруживается 
естественным путем, сама собой, она бросается в глаза, хорошее же замыкается в 
себе, пребывает внутри себя, удовлетворяясь самим собой и открываясь только 
родственному духу. Настоящая критика и заключается в развитии, потому что она 
возможна лишь, когда существенное отмежевывается от случайного, безусловное от 
обусловленного, объективное от субъективного.
Средство развития - в аналитической и синтетической деятельности: аналитической,
 поскольку эта деятельность не только извлекает из определенных, единичных 
мыслей общее, определяющее понятие, но и вскрывает в сказанном то, что не 
высказано прямо, хотя и содержится в неразвитом виде, и что поэтому есть только 
объект рассуждения, а не эмпирического восприятия; в синтетической деятельности,
 поскольку она открывает идею лишь путем объединения многообразного в целое,