действительности же она является необходимостью, которая вытекает из самого 
предмета, бытия, как они его понимали, отрицанием самого чувственного 
определенного бытия. Диалектика как движение через противопоставление, как 
отрицание определенного конечного бытия в его определенности должна поэтому 
пониматься как сам объективный процесс. Гераклит превратил неизменное бытие 
элеатов в реку становления. Поэтому только у него появляется идея спекулятивной 
философии, поскольку он противоречия в форме бытия и небытия воспринимал в их 
единстве, утверждая, что сущность вещей - это не остающееся похожим на себя 
бытие, а изменение, становление. Эмпедокл, который сам по себе с точки зрения 
философии представляет незначительный интерес, склонен, хотя и является 
италийцем, больше к физическому взгляду на вещи. И он понимал противоположные 
принципы, называя их враждой и дружбой, как сущность вещей и выдвинул идею 
единства противоположного, по в неуклюжей, не соответствующей мысли форме, в 
представлении смешения. Однако одновременно у него более определенно, чем в 
ранних системах, проявляется понятие деления и различия, но только у Левкиппа и 
Демокрита в форме мысли об атомах и пустоте, в которой они находятся, это 
понятие становится полной реальностью. Атом является не чувственным, а простым 
бескачественным бытием элеатов, но к нему присоединяется теперь понятие 
различия, отрицательности. Непрерывное единое элеатов становится теперь 
прерывным единым, единством множества, для себя бытием. Пустота является не чем 
иным, как чувственным представлением о бытии врозь, о различии атомов друг от 
друга:
Поэтому неправильно, когда Теннеманн (это также отчетливо подчеркивает Гегель) 
без всякого колебания противопоставляет философии элеатов как интеллектуальной 
системе атомистику как эмпирию или материализм. Ибо атом не является предметом 
эмпирии, а только предметом мышления; мнение, что он невидим в силу своей 
чрезвычайной малости, является чувственным, грубым представлением. У Секста 
Эмпирика категорически утверждается (места, которые, впрочем, приводит сам 
Теннеманн, не делая из них, однако, категорических выводов), что Демокрит 
уничтожает реальность чувственных восприятии, что у него не чувство, а только 
мысль воспринимает действительное, реальное, что только познание посредством 
мышления является мерой истинного. Протяженность, форма и величина являются во 
всяком случае примитивными формами, в которых атом становится объектом чувства; 
но его подлинное предназначение, его неделимость есть только объект мышления. 
Впрочем, величина, фигура сами являются лишь математическими свойствами, 
определяемыми мыслью. Во всяком случае тело в этой системе реально; однако сам 
атом, сущность тела, есть не что иное, как мысль, приданная вещи, продукт 
разума. Атомисты сделали значительный шаг вперед по сравнению с элеатами уже 
тем, что, рассматривали как бытие, так и небытие (отрицание вообще) как 
реальное; первое под чувственной формой заполненного, последнее под формой 
пустоты, однако сознавая их чистые определения мысли и называя категорически 
вслед за Аристотелем ("Metaphys". "Метафизика", I, 4) заполненное бытием, 
пустоту небытием.
Предшествующие философские системы возвышались до определенных мыслей, но ещё 
не до мысли, как таковой: до определений разума, но не до сущности самого 
разума. Бытие элеатов, становление Гераклита, единство, или для себя бытие, 
атомистов не являются для чувств чем-то предметным; это мысли, само собой 
разумеется, не субъективные, а сами по себе существующие, абсолютные мысли, 
сверхчувственные сущности. Однако в них мысль, только будучи определенной в 
форме вещи или сущности, становится принципом. Определения мысли хотя и 
являются не чувственными, как определения ионийской школы, а чисто мысленными и 
представляют собой определения сущности, единой с разумом; но пока ещё мысль 
как мысль не превратилась в принцип. Этот недостаток устранил Анаксагор. Только 
у него мысль, как таковая, осознает себя. Он сделал сам ум  принципом вещей, но 
ум примерно в том смысле, в каком мы говорим о видах, порядке, внутренней 
целесообразности, об уме в природе, поэтому он точно не различал ум и душу. 
Однако Анаксагор понимает ум все ещё совсем абстрактно, поэтому он не мог 
вывести из него определенное, особенное, что ставили ему в упрек уже древние, 
например Платон. Дальнейшее развитие философии состоит поэтому не в чем ином, 
как в более точном определении и развитии принципа ума  Анаксагора, который 
отныне становится всеобщей основой. Анаксагор понимал ум неопределенно, только 
как причину мира; отныне задачей философии стало познать его как свою сущность. 
Для философии открывается новое начало, новая эпоха. Кажущаяся мудрость 
софистов символизирует это начало, образует переход от ранних периодов 
философии к новому периоду.
Когда мысль свободна от определенности объективности (или, точнее, от формы 
вещи), она как мысль возводится в принцип вещей, мышление становится теперь 
предметом мышления, дух не является больше сознанием о мыслимом как объекте, а 
представляет собой сознание только об объекте как мыслимом, самосознание, он 
относится к объекту как к равному себе, как к самому себе, предмет является 
только объектом его сознания, как данный и опосредованный самосознанием. 
Следствием этого является то, что теперь и мыслящий субъект, человек, 
направленный и углубленный в себя самого, осознающий и уверенный в своей 
существенности и реальности, рассматривает субъективность как форму абсолютного.
 Самосознание мысли, где она не определила ещё себя существенным содержанием и 
является только формальной силой и деятельностью субъективности, уверенной в 
своей реальности, проявляется сначала просто в виде отрицательной силы, 
растворяющей все объективное, определенное в ничто; а отправным пунктом, из 
которого исходит это разрушение, является только субъект в его эмпирическом 
бытии, ибо мышление ещё чисто формально, не наполнено определенным содержанием.