существует никакой иной деятельности, кроме представления. Итак, онтологическое 
доказательство есть не что иное, как санкция и апофеоз абстрактного, априорного 
мышления, представления, воображения, не связанных с условиями и ограничениями 
опыта, чувств. А необходимым следствием является то обстоятельство, что там, 
где приложимо это доказательство, признается возможность пресуществления, 
возможность чуда, дьявола и духов - словом, возможность всего, что только можно 
представить. В самом деле, с онтологическим доказательством все становится 
возможным: в умозаключении от возможного к действительному дается право на 
существование всего, что возможно.
Историческое оправдание правильности этого объяснения онтологического аргумента 
в том, что это существо, понятие или возможность которого заключает в себе 
существование, есть всемогущее существо, такое существо, которое все может 
сделать, что только человек может себе помыслить. Это не что иное, как 
неограниченное утверждение и реализация человеческой силы мышления, 
представления, воображения. "Бог... в состоянии выполнить все, что возможно". 
"Всеобщие возможности или сущность до их осуществления должны быть только 
воображаемыми или фиктивными. Я отвечу, что ни эти сущности, ни эти вечные 
истины, предмет которых они составляют, не выдумки, но существуют в некоторой, 
так сказать, идеальной области, то есть в самом боге. Вечные истины имеют свое 
существование в некотором субъекте, абсолютно и метафизически необходимом, то 
есть в боге, в котором находится и сила осуществить этот мир, который иначе 
оставался бы только воображаемым" "О коренном происхождении вещей" Эрдманна. 
"Когда я говорю, что есть бесконечное множество возможных миров, я разумею, что 
они не заключают в себе противоречия, подобно тому как можно сочинять романы, 
которые никогда не существуют и, однако, возможны. Чтобы быть возможным, 
достаточно быть мыслимым разумом" (первое письмо к Бурге. Но ведь божественное 
существо есть не что иное, как существо, которое силой своего всемогущества 
может реализовать эти бесконечно многие миры, или возможности, представляемые 
разумом ("Теодицея", § 225, 42). Правда, это всемогущество ограничено благостью 
и мудростью: бог реализует только один наилучший и наиболее разумный мир; 
однако кроме и сверх этого мира, возведенного в достоинство действительности за 
свои преимущества, в области возможного существуют и всегда претендуют на 
действительность воображаемые миры. Разумеется, они не могут добиться этих 
своих притязаний; зато они берут свое тем, что по крайней мере пользуются от 
времени до времени привилегией онтологического аргумента возвышаться над 
законами и границами обычной, субъективной логики, нарушают чудесами законы 
природы и таким образом вносят расстройство и беспорядок в этот наилучший мир.
Однако довольно об онтотеологии! Перейдем к более приятной антропотеологии! 
Теология Лейбница - весьма популярное доказательство того, что "тайну теологии 
составляет антропология". Лейбниц говорит: "Идея бога содержится в идее 
человека, поскольку мы упраздняем границы наших совершенств,- так абсолютное 
пространство подразумевается в представлении шара" ("Замечания на книгу г-на 
Кинга". Это значит, что бог есть безграничное человеческое существо - 
человеческое существо, взятое без ограничений, без недостатков и пороков, 
поэтому как прообраз, идеал человека. Бог, говорит, например, Лейбниц, всегда 
совершенно удовлетворен и доволен, "Теодицея"; но разве и человек не желает 
быть таким? "Истинный бог всегда один и тот же"; но разве и человек не делает 
своим лозунгом всегда тот же? "Бог действует, чтобы делать благо, а не получать 
благо"; но разве к людям не приложимо приведенное Лейбницем в этом месте 
изречение: "Лучше давать, чем принимать"? "Бог никогда не может оставаться в 
нерешительности: он знает все; он не может сомневаться, не может не высказать 
своего суждения; его воля всегда определенна"; но разве нерешительность, 
неуверенность, неопределенность не есть и для самого человека весьма 
нежелательное, даже невыносимое, состояние? "Господство бога, господство 
премудрого есть господство разума. Между тем один только бог всегда 
определяется разумом"; но не устанавливается ли этим различие между богом и 
мудрым единственно в том, что первый всегда таков, каким второй бывает лишь 
временами? "Бог действует ради цели" "Замечания на книгу г-на Кинга"; но разве 
это не есть человеческий образ действия? "Бог объединяет в себе все в 
высочайшей степени" (там же); но и человеческая душа разве не содержит в себе 
все в идеальном виде? Но чем же объяснить, что это, очевидно, человеческое 
существо все-таки представляется существом, отличным от человека? Тем, что бог 
представляется не только моральным существом, но одновременно существом 
физическим, сущностью, причиной природы. Лейбниц пишет Плакциусу: "Бога мы 
должны представлять себе двояким образом: физически и морально; физически - как 
последнее основание вещей ...морально-опять-таки как монарха..." Свойства, 
отличающие бога от природы, абстрагированы от человека, свойства же, отличающие 
бога от человека, абстрагированы от природы. Лейбниц говорит: "Бог заботится о 
людях; он любит человеческий род, желает ему добра;
нет ничего вернее этого" ("Теодицея", § 122); но человек не есть его 
единственный объект. "Объект бога есть нечто бесконечное, его заботы обнимают 
Вселенную". "Бурными молитвами у бога ничего не добьешься; он знает лучше, чем 
мы, в чем мы нуждаемся, и выполняет лишь то, что сообразно с целым". "Если бы 
счастье человека было единственным предметом или целью бога, то, разумеется 
(Лейбниц, однако, говорит: может быть), не было бы грехов, не было бы зла; бог 
избрал бы порядок вещей, из которого было бы исключено всякое зло, но тогда он 
не выполнил бы обязанностей по отношению ко Вселенной, то есть обязанностей по 
отношению к самому себе" (там же). Итак, поскольку для Лейбница зло есть тоже 
лишь следствие греха, наказание за него, грехи и зло коренятся лишь в том, что 
человек не есть единственное существо, а кроме него имеются и другие существа"