только как "дополнение к сущности"; далее это явствует из того, что 
существование только там дедуцируется из понятия бога, где есть также творение 
из ничего, где идея вещи или мысль о ней предшествует действительной вещи, где 
разум - основа и первоисточник существ. В связи с этим и в онтологическом 
доказательстве существование имеет значение лишь свойства реальности, то есть 
логического предиката. Существование, говорит Декарт, есть такое же свойство 
бога, как всемогущество. Этим понятием определяется ход мысли и у Ансельма127. 
Он говорит: "То обстоятельство, что нельзя помыслить небытие бога, составляет 
одно из его свойств". Поэтому онтологическое доказательство есть лишь 
тавтология: оно в заключении высказывает то же, что и в посылке, оно под 
осуществлением подразумевает то же, что под сущностью. Но что такое сущность? 
Не что иное, как метафизическое средоточие свойств, то есть абстракций, каждая 
из которых может сама приниматься за существо: ведь совершенно то же самое, 
утверждаю ли я всемогущество или всемогущее существо. Уже Дарьес 128 совершенно 
правильно говорит: "Как только помыслят о бесконечном свойстве, так мыслят бога,
 и наоборот". Но как же можно теперь приписать существование абстракции? Только 
благодаря тому, что я делаю абстракцией то, что противоположно всякой 
абстракции, - само существование. Но что же это за существование, которое есть 
абстракция? Это совсем не существование, а чистая фикция. Где абстрактное 
превращается в конкретное или недействительное в действительное, там неизбежно 
конкретное становится абстрактным, там, как у Гегеля, "бытие есть 
определенность понятия; бытие есть только абстракция отношения к самому себе". 
Фома Аквинский в своем комментарии к сочинению Дионисия Ареопагита 129 об имени 
божьем говорит: "Бог именуется не сущим не потому, что ему не хватает 
существования, а потому, что он возвышается над существующим". Но это "над 
всем" - плод чистой фантазии, а не сама действительность. "Источником вещей 
является верховный разум" ("Новые опыты".
Хотя этот разум определяется как разум бога и отличен от человеческого, но если 
разум вообще "источник сущности всех вещей", то разум есть и источник сущности 
бога. Разница лишь в том, что в одном случае разум отличен от сущности вещи, во 
втором случае тождествен с её сущностью, ведь бог - чисто разумное существо. 
Второе возможно потому, что сущность есть нечто представляемое разумом, потому 
что оно представимо, не противоречит себе; следовательно, оно имеет свое 
основание, свою возможность в разуме. А разум находит свое основание не вне 
себя, но в себе, потому что он ведь представляется самим собой: он есть 
существо, которое существует через себя самого: Бог, говорит основоположник 
онтологического доказательства, есть наивысшее, что может быть мыслимо, 
наивысшая мысль, наивысшее существо, но именно для абстрактной способности 
мышления. Я могу мысленно выходить за пределы ограниченного, конечного существа,
 но я не могу этого сделать в отношении существа бесконечного. Так, я могу 
мыслить кроме "этого действительного мира, этой конечной, случайной вещи" 
бесчисленные другие возможные миры; итак, в моем мышлении дано больше, чем в 
действительности; родовое понятие мира вообще, которое содержит в себе 
бесчисленные миры, в этом мире не реализовано, полностью не исчерпано.
Но это родовое понятие, охватывающее бесконечно многие возможные миры, есть не 
что иное, как мыслительная способность. Только там, где стирается различие 
между тем, что есть, и тем, что можно мыслить, где стирается различие между 
единичным и родом,- только там реализуется мыслительная способность. "Понятие 
бога, - говорит неоднократно уже упоминавшийся Г. Ф. Мейер в своей "Космологии",
 - не есть родовое понятие возможных вещей, которое могло бы различным образом 
меняться благодаря исчерпывающему определению (то есть действительности) так, 
чтобы вместо нашего бога мог существовать другой бог". "Мир же есть нечто, что 
представляет собой род, а род может воплощаться в различных единичных вещах. А 
это значит: этот мир внутренне изменчив и случаен". Но это значит также: бог 
есть реализованная мыслительная способность, потому что в нем мышление и бытие 
совпадают. Ансельм говорит: "Все можно мыслить несуществующим, за исключением 
высочайшего существа. Эта идея крайне важна для правильного понимания 
онтологического доказательства. В самом деле, отсюда становится ясным, что 
немыслимость небытия бога имеет предпосылкой мыслимость небытия всего того, что 
имеет начало или конец или составные части, как говорит Ансельм в сочинении 
"Против Гаулино", следовательно, не есть бог, а есть мир; или что мысль о том, 
что может мыслиться несуществующим, тождественна с мыслью о том, что не может 
мыслиться несуществующим. Поэтому положение Ансельма "все можно мыслить 
несуществующим" тождественно с фикцией Декарта, будто мое собственное тело не 
существует и что поэтому не существует и никакого мира; вообще положение 
Ансельма совпадает с христианско-идеалистическим представлением: "Мы могли бы 
существовать одни с богом при отсутствии пространства и материи, потому что мы 
не заключаем в себе мысли о существовании внешних вещей" ("Кинг в замечаниях 
Лейбница на книгу г на Кинга". Таково свойство бога, что его невозможно мыслить 
несуществующим". Но как возможность быть мыслимым несуществующим означает также 
и возможность не существовать, так и невозможность быть мыслимым несуществующим 
неизбежно обозначает существование. Бог есть существо без ограничений, то есть 
в боге я оставляю все ограничения и условия, противостоящие моей мысли в 
конечных, то есть чувственных, вещах, действительность которых не дана вместе с 
их возможностью или мыслимостью. В боге нет ничего, что не входило бы в 
мышление, что могло бы восприниматься только чувствами, что отрицало бы 
мышление; бог есть безусловное, чистое мыслимое существо, говорит Томас Англус, 
чистая, простая деятельность - по Лейбницу. Но эта чистая деятельность есть 
только мыслительный акт, акт отчетливого представления, к которому не примешана 
никакая пассивная или темная чувственность. Да по Лейбницу в конце концов и не