происходит только через движение в таких мыслях, которые содержат в себе 
противоположность, различие. Тогда идея есть единство этих противоположностей, 
и, как таковая, она есть определенная идея". "В "Софисте" Платон исследует 
чистые понятия или идеи  виды, ибо идеи действительно не являются чем-либо 
другим) движения и покоя, тождественности с самим собой и инобытия, бытия и 
небытия". По Бахману, идея и в самом деле была для Гегеля не более чем видом, и 
её бесконечная сущность исчерпывается для него этой простой, скудной 
определенностью. Вместо того чтобы взять за основу своей критики часть третью 
"Логики", где идея рассматривается не исторически и не между прочим, а 
специально, где раскрывается её генезис, понятие и существенные различия (как, 
например, идеи жизни, познания и желания), где находится единственный источник, 
откуда может быть почерпнуто подлинное понимание Гегелем идеи, и где нет и речи 
о виде, Бахман вырывает из "Логики" только отдельные места, притом именно те, 
где идея рассматривается лишь как совпадение понятия и реальности, и использует 
их лишь для подтверждения своего мнения (ибо он уже не может выбросить из 
головы "вид", ставший его идеей фикс), что "вид, под которым мы понимаем лишь 
присущие индивидуумам общие черты, ость тождество субъективного и объективного, 
по это не относится к идее". Господин Бахман цитирует это место следующим 
образом: "...(предмет) объективный и субъективный мир вообще не только должны 
совпадать с идеей, но они сами есть совпадение понятия и реальности; та 
реальность, которая не соответствует понятию, есть только явление, субъективное,
 случайное, произвольное, то, что не является истиной. Ничто не может быть 
отделено от своего понятия и не может полностью ему не соответствовать. Если 
говорят, что никакой предмет опыта полностью не совпадает с идеей, то эту 
последнюю противопоставляют действительному как субъективный масштаб, не 
задумываясь над тем, что действительное, в котором нет ею понятия, было бы 
ничто". Однако в оригинале конец этого места звучит так: "Если говорят, что в 
опыте не найдется ни одного предмета, который полностью совпадал бы с идеей, то 
идея противопоставляется действительному как субъективный масштаб; но нельзя 
сказать, чем должна являться в этом случае какая-либо действительность, если в 
ней пот её понятия и её объективность совсем не соответствует этому понятию, 
ибо это было бы ничто". "Логика".
Поэтому Бахман упрекает гегелевское учение об идее в том, что оно, "во-первых, 
низвело идею до понятия вида и, во-вторых, утверждало в ней тождество 
субъективного и объективного, полное совпадение идеи с явлениями" (стр. 30), 
хотя именно Бахман своим произвольным приемом - все вырывать из целого и из 
определенной сферы его значения - принизил до вида бесконечную идею, которая, 
по Гегелю, находит соответствующее ей выражение только в целокупности жизни и 
духа. Отсюда понятно, почему и определения Гегеля, не отвечающие его пониманию, 
т. е. не совпадающие с теми представлениями, которые. Бахман вбил себе в голову 
об идее Гегеля, понимая её только как вид, являются для него вопиющими 
противоречиями, вместо того чтобы навести его на  размышления о самом себе и 
помочь в расширении, исправлении или, вернее сказать, в полном отвержении его 
предвзятых мнений. Относительно определения Гегеля: "Природа божественна в себе,
 в идее, но в том виде, в каком она является, её бытие не соответствует её 
понятию, она скорее есть неразрешенное противоречие"-Бахман по вполне понятной 
причине находит "непостижимым, как человек гегелевского ума мог написать эти 
фразы, не заметив, что они разрушают до основания все его учение об идее". 
Здесь явно противопоставляются друг другу идея и бытие природы, что, согласно 
учению об идее, должно быть совершенно немыслимо. В самом ли деле немыслимо? В 
первых же строках "Логики", где Гегель говорит об идее, возможность этого 
противопоставления уже мыслилась и заключалась в его словах: "Нечто имеет 
истинность (т. е. нечто только тогда является истинным бытием), поскольку оно 
есть идея". Следовательно, вместе с идеей дано одновременно и различие, а 
вместе с различием - возможность противоположности между истинным, т. е. 
соответствующим идее, бытием и неистинным, противоречащим ей. Абстрактное 
выражение: идея есть тождество субъективного и объективного, понятия и 
реальности - не имеет никакого другого смысла, кроме следующего: идея есть 
истинное, объективное понятие какого-либо предмета, т. е. такое, которое, 
будучи понятием, вместо с тем является сутью предмета, его природой, его 
сущностью. Ибо что же другое является реальностью, действительной 
объективностью какого-либо предмета, как не его природа, как не его сущность? 
Но одновременно с сущностью дано и различие между истинным, существенным и 
несущественным, внешним бытием; вернее, лишь в отличие от неистинного бытия, от 
того, что составляет лишь явление, истинное бытие становится предметом духа. 
Именно вследствие этого идея является судилищем, "абсолютным суждением обо всей 
действительности", где Гегель трактует, правда, об аподиктическом суждении, но 
предикаты, соответствующие этой форме суждения, относятся к идее, которая 
именно в сфере суждения сама является аподиктическим суждением). Только идея 
является мерой действительности или недействительности; действительно (в высшем 
смысле) лишь то, что соответствует ей. "То, что действительные вещи не 
совпадают полностью с идеей, есть сторона их конечности, неистинности... Та 
реальность, которая не соответствует понятию, есть лишь явление субъективное, 
случайное, произвольное, то, что не есть истина" (стр. 269, 271). Кто не имеет 
идеи (здесь "идеи" уже в гегелевском смысле), для того всякое бытие без 
различия суть истинное. Только идея различает и раздваивает.
Тем не менее господин Бахман пытается доказать немыслимость такого 
противопоставления с помощью следующего поистине весьма остроумного 
умозаключения: "Если природа божественна в идее, то уже в силу этого она 
божественна и непосредственно в своем бытии, ибо в противном случае (как