математическая точка без всякого протяжения и объема; у Мальбранша он является 
уже действительной протяженной точкой, получает объем, поэтому ограничивает 
неограниченную у Декарта сферу обеих противоположностей, привлекает силу, 
положительное духа и природы как свою собственность, получает содержание и 
образует таким именно образом из себя ядро спинозистской субстанции.

§ 82. Введение и переход от Декарта к Спинозе
"Существо, - говорит Декарт,-которое имеет такое существование, что оно не 
нуждается в другом существе, чтобы существовать, я называю субстанцией", Но 
только бог такое существо, которое вовсе не нуждается в другом. Все другие 
субстанции не могут существовать без содействия бога. Слово субстанция имеет 
поэтому одно значение, если речь идет о боге, и другое, если речь идет о прочих 
существах. Телесная субстанция и дух, или мыслящая субстанция, могут быть обе 
включены в общее определение, согласно которому они нуждаются в содействии бога 
или его помощи для своего существования. Но из простого существования 
субстанция не может быть познана, ибо существование не определяет, напротив, 
она легко познается из каждого своего атрибута. Однако всякая субстанция имеет 
лишь одно главное свойство, которое составляет её сущность и к которому могут 
быть сведены все другие свойства или атрибуты. Так протяжение составляет 
сущность телесной субстанции, мышление - сущность мыслящей, все другие свойства 
суть лишь модусы, определенные виды и способы мышления. Таким образом, мы имеем 
две ясные и отчетливые идеи, или понятия, - понятие сотворенной мыслящей 
субстанции и понятие телесной субстанции, если предположить, что мы точно 
различаем все атрибуты мышления от атрибутов протяжения. Точно так же мы имеем 
ясную и отчетливую идею о несотворенной и независимой мыслящей субстанции, 
именно о боге.
Таким образом, мы имеем здесь три существа, или субстанции: две конечные 
субстанции, то есть телесную и сотворенную мыслящую субстанцию, и одну 
бесконечную, то есть несотворенную и независимую мыслящую субстанцию. Материя и 
дух, правда, сотворены, зависимы от несотворенной субстанции, они нуждаются в 
боге для своего существования, они не могут без него существовать или 
сохраняться; но они оба самостоятельны и независимы не только друг от друга, но 
и от бога. Именно к понятию материи не относится ничего, кроме протяжения, оно 
составляет его сущность; материя есть материя лишь благодаря её протяжению, а 
не через бога; в понятии её не лежит ничего, кроме нее самой; она не выражает и 
не представляет ничего, кроме себя самой. Понятие её, или сущность, не содержит 
никакого отношения к богу, которое было бы определением материи, ибо то 
определение, которое существенно для нее, через которое она есть то, что она 
есть, не указывает вне нее на бога, но скорее выражает лишь отношение материи к 
себе самой, утверждает лишь её самое. Её понятие независимо от понятия бога;
таким образом, её сущность зависит не от бога, но лишь от протяжения, в котором 
и через которое она есть то, что она есть. Например, фигура не независима. 
Почему? Потому что она не может быть мыслима без протяжения, потому что 
последнее содержится в её понятии как её основание, как её положительное 
определение, потому что она по существу, по своему понятию относится к 
протяжению. То же самое, что верно о материи, верно и о духе. В его понятии не 
лежит ничего, кроме мышления; вместо того чтобы это определение выражало 
отношение к богу, оно скорее представляет отношение духа к себе самому, то, 
благодаря чему он есть, то, что он есть. А если мы можем привлечь сюда ещё 
первые остроумные определения духа, с которых начинает Декарт, но которых он не 
развивает, не удерживает последовательно, но покидает, превращая их в бездушные 
определения, то мышление так мало представляет отношение к чему-либо другому 
сверх духа, что оно скорее выражает независимое отношение духа к себе, не 
имеющее никакого отношения ко всему, что может быть определено как различное от 
духа; оно выражает его самодостоверность, то, что его сущность и его бытие 
совпадают в одном, что безусловная самодостоверность духа является в то же 
время его безусловной самостоятельностью.
Но если взять мышление не в этом остроумном определении, которое касается духа, 
но в бездушном определении сущности как атрибута, в котором его можно приписать 
духу как его субстанции, так же как протяжение-материи, то в понятии духа, к 
которому относится лишь мышление, не имеется никакого отношения к богу, которое 
делало бы его зависимым от понятия бога. Правда, сотворенной субстанции 
приписывается также предикат мышления; но благодаря этому духу не приписывается 
никакого необходимого отношения к ней и, следовательно, также зависимости от 
нее. Кроме того, у Декарта этот предикат, предикат несотворенной субстанции, 
совершенно пустой, неопределенный, ничего не выражающий, заимствованный из 
теологического представления; ибо, когда спрашивают о положительном определении 
этого предиката, надо возвратиться к началу его философии, где мышление имеет 
только значение сознания, а последнее - значение абстракции, различия от 
чувственного, которое, однако, не может применяться к бесконечной субстанции, 
не имеющей противоположностей.
Таким образом, обе субстанции, дух и материя, независимы, самостоятельны по 
своему понятию и своей сущности; только по своему существованию они зависимы, 
несамостоятельны; они не могут ни существовать, ни сохраняться без бога. Или 
они понимаются как независимые, но представляются как зависимые. "Мы можем, - 
говорит картезианец Виттих49 в своем "Anti-Spinoza", -составлять себе понятие о 
всяком творении, даже если бы мы не имели познания бога". Впрочем, сам Спиноза, 
в частности, соглашается с этим. Ведь только общее, родовые понятия мышления и 
протяжения обосновывают сущность бога и они предпосылаются всем вещам как их 
основные понятия, но особенное понимается из себя и само по себе. По этому