тощий и отвлеченный призрак живого конкретного определения единства 
самосознания и потому не есть положительное определение, которым я определяю и 
познаю дух, или душу, так же совершенно невозможно исходя из этого тощего 
определения понять единство духа и материи, соединение простой сущности со 
сложной.
Так как Декарт полагает сущность духа единственно в самосознании, сознательная 
или мыслящая самость, по его учению, есть вся душа, или весь дух (ибо он не 
различает души и духа: там, где нет сознания и воли, нет также души, а только 
материя), то, таким образом, необходимым следствием его философии оказывается, 
что животные суть простые автоматы, машины, все их движения только механические,
 не вытекают из духовного принципа, необходимым следствием вообще оказывается, 
что Декарт - чистый материалист в объяснении явлений жизни и души. Не изменяет 
дела то, что Декарт задолго до своих метафизических размышлений изложил такой 
взгляд на животных в одной юношеской работе. То, что животные не думают, Декарт 
объясняет из того, что они не имеют собственного языка, и этот недостаток он 
выводит не из недостатка органов, но из недостатка мышления. Все деятельности и 
движения, происходящие без нашей самости, без нашей воли, происходят, по его 
учению, без души, то есть лишь материальным или механическим образом. "Поэтому 
все наши движения, в которых не участвует воля, как это часто бывает при 
дыхании, ходьбе и других действиях, общих у нас с животными, зависят только от 
строений наших членов и движения жизненных духов, возбужденных теплотой сердца 
через мозг, нервы и мускулы точно так, как движения автомата вызываются только 
силой пружины и расположением его колес". "Если кто-либо, - говорит он там же, 
стр. 13, - быстро вытянет руку к нашим глазам, как будто он хотел нас ударить, 
то хотя мы знаем, что он наш друг и делает это шутя, не желая причинить нам 
вреда, однако не можем удержаться, чтобы не закрыть глаз, - доказательство, что 
они закрываются не нашей душой (ибо это происходит против нашей воли, которая 
представляет её единственную и по крайней мере важнейшую деятельность), но 
механизм нашего тела так устроен, что движение руки к нашим глазам вызывает в 
нашем мозгу другое движение, которое вводит жизненные духи в мышцы, сжимающие 
веки глаз".

§ 68. Заключительные замечания о философии Декарта44
Философия Декарта во многих отношениях очень поучительна, особенно потому что 
она так просто и ясно излагает происхождение нашего представления о духе как 
самостоятельной сущности, отличной от всего телесного, чувственного, 
материального. Декарт считает протяжение абсолютной, всеобъемлющей, 
исчерпывающей сущностью тела, вообще всего материального. Но мысль не имеет ни 
протяжения, ни длины, ни ширины, ни глубины, так что мышление не телесная сила, 
но нечто просто бестелесное, нечувственное. Когда я нечто делаю всем, то 
необходимой противоположностью этого нечто должно быть ничто от всего; и для 
его определения я имею только отрицательные, то есть ничего не определяющие, 
ничего не говорящие, предикаты или слова вроде нематериального, бестелесного, 
нечувственного, непротяженного и т. п. Единственное положительное, то есть 
нечто говорящее, определение, единственное, которым я могу ответить на вопрос: 
что же такое это ничто от всего телесного? это мышление сказанное также значит: 
дух есть мыслящая сущность. Но что этим говорится или объясняется? Я объясняю 
мышление мыслящей сущностью, то есть я делаю действие причиной, явление 
сущностью, функцию личностью; я делаю мышление основанием, предпосылкой 
мышления - словом, мышление причиной самого себя. Та сущность, которая 
воспринимается как causa sui причина самой себя, как сущая сама по себе есть 
лишь онтологическое, предметное выражение этого мышления, объясняющее мышление 
из самого себя, делающее мышление предикатом и субъектом, то есть сущностью и 
основанием мышления. Я закрываю, говорит Декарт, свои глаза, затыкаю уши и 
думаю, что я существую без мира, без чувств, без тела. Ведь я могу себя мыслить 
без телесного, следовательно, я бестелесная сущность, то есть я поступаю, как 
страус, который считает себя невидимым, когда он не видит, считает, что когда 
он устраняет сознание опасности, то устраняет также бытие опасности. В мышлении,
 как таковом, я не имею сознания о своей голове, своем мозге, так же как в 
зрении я не сознаю своих глаз, в слухе - разумеется, когда я здоров и слушаю 
себя - не сознаю своих ушей. В мышлении я ровно ничего не знаю о связи его с 
мозгом; я знаю лишь, так сказать, что это такое извне и спереди, а не что это 
изнутри и сзади, что это для меня, а не само по себе - словом, я знаю лишь, что 
это по своим продуктам, мыслям, а не что это по своей последней сущности, по 
своей причине. Подобно тому как голова, или мысленный акт, олицетворенный 
посредством воображения как сущность, говорит:
я независимая от тела, от мозга сущность, так мог бы сказать и глаз, или акт 
зрения: я ничего не чувствую и не знаю в зрении о зрачке, о радужной оболочке, 
о водянистой жидкости, о стекловидном теле, о кристаллической чечевице, о 
ретине, ничего не знаю о напряжениях, движениях и отправлениях этих 
разнообразных тел, вызывающих небесное чувство зрительного акта, следовательно, 
я нематериален, я бестелесная сущность, существующая сама по себе. Во всяком 
случае результат является "в понятии первым", ибо назначение органа есть 
функция, но превращать результат одновременно в первое в действительности, 
олицетворять результат отдельно от его условий как самостоятельную сущность и 
затем выводить природу из духа, то есть основания, условия и предпосылки 
результата из результата, - это спекулятивный фокус. Это неведение человека о 
физическом основании и сущности мышления есть основа, принцип психологии и 
пневматологии и её дочери теологии, принцип платонизма, христианства, которое 
есть не что иное, как только популярный, чувственный, концентрированный