материи, Декарт называет то и другое неполными субстанциями. Мы не говорим уже 
о том, что Декарт противоречит истинной идее своей философии, приравнивая дух 
материи, так как только духу свойственно непосредственно достоверное и 
безусловно реальное существование, а не материи; но во всяком случае Декарт, 
хотя и не мог отрицать, что и дух, имеющий своей противоположностью материю, 
несовершенен, должен был признать несовершенство материи не через её связь с 
духом в одной сущности, но в ней самой, как она является и рассматривается для 
себя, именно в её разделении должен был находить её недостаток и убогость. 
Таким образом, живое, органическое единство обоих, исходящее из их понятия, 
невозможно; только мыслящий субъект связывает их. Сами по себе они исключают 
друг друга; и так как единство это произвольно, субъективно, не содержится в 
объективных определениях понятий материи и духа, то оно может быть лишь 
сложением (Zusammensetzung). Категория, или мысленное определение, сложения 
является единственным, посредством чего может быть понято это их соединение, 
если дух и материя принимаются в односторонней раздельности и фиксируются и эта 
раздельность предполагается их правильным, истинным понятием, причем они оба 
все же должны быть соединены, ибо сложение есть именно такое соединение, в 
котором соединенные части не связаны, остаются вне друг друга. Поэтому при 
сложении вместо единства здесь получается противоречие, ибо материя и дух прямо 
противоположны друг другу, раздельны и в этой раздельности самостоятельны, 
несовместимы и все-таки соединены. "Очевидно, что понятия мыслящей сущности и 
протяженной или подвижной сущности, как совершенно несовместимые, не находятся 
ни в какой взаимной зависимости; и нам кажется противоречивой мысль, что такие 
сущности, которые познаются нами совершенно ясно как различные и независимые, 
даже божеством не могут быть положены как самостоятельные. Когда мы встречаем 
такие сущности, как мышление и телесное движение, соединенными в одном и том же 
объекте, как это имеет место у человека, то отсюда  получается не единство по 
природе, а только единство сложения". Правда, Декарт говорит, что дух находится 
в теле не как лодочник в своей лодке, но связан с ним теснейшим образом и как 
бы смешан, так что составляет с ним одно существо, но это утверждения, 
навязанные ему опытом, который, по признанию самого Декарта, посредством 
простого чувства показывает нам, что душа составляет одно с телом. Они не 
вытекают из его принципов, из определений, которые он признает объективными 
определениями духа и материи; поэтому они нисколько не изменяют дела, не 
устраняют несовместимости тела и духа, которые с самого начала определены как 
две самостоятельные субстанции. Поэтому Декарт нигде не противоречит себе 
больше, чем в этом пункте. Например, он говорит: это относится, собственно, не 
к сущности духа, что он связан с человеческим телом, единство души и материи 
есть лишь "единство через сложение", а не "по природе"; а затем опять: дух 
"связан с телом субстанциально", единство обоих "субстанциальное" (там же). 
Впрочем, сам Декарт слишком хорошо видел великое затруднение, которое при его 
взгляде на дух представляет соединение его с материей, ибо оба они должны 
одновременно считаться различными и тождественными, так как понять соединение 
двух вещей - значит лишь понять их тождество. Трудность одновременного 
понимания различия и единства духа и материи Декарт старается разрешить тем, 
что устанавливает три способа познания, три рода первоначальных, всеобщих 
понятий: во-первых, понятие духа, во-вторых, понятие тела, в третьих, понятие 
соединения обоих. Понятие души - чисто интеллектуальное понятие, то есть душа 
воспринимает себя чистым рассудком; тело также может быть понято простым 
рассудком, но гораздо лучше рассудком в связи с воображением; а соединение тела 
и души и все, что к нему относится, может быть смутно понято лишь одним 
рассудком или соединением его с воображением, яснее же всего чувством (per 
sensus)  (там же). У Декарта также встречаются места, указывающие на единство 
духа и материи, но они совершенно изолированы. Так, он говорит об органическом 
теле: "Оно представляет единство и неделимо в смысле расположения своих органов,
 так как все они взаимно зависимы, и отпадение одного означает вред и 
недостаток для всего тела". Таким образом, он признает здесь в геле определение 
простоты и неделимости, которые он вообще приписывает лишь духу. Он говорит 
также: "Хотя всякий может мыслить душу материальной, что в действительности не 
что иное, как мыслить соединение её с телом, но затем оказывается, что она 
отделима от тела. Поэтому приписывать душе протяжение - значит мыслить её 
соединенной с телом". Это место так же изолированно, как и темно.
Трудность соединения или, скорее, несоединимость духа с материей в философии 
Декарта, как уже сказано, вытекает из того, что он понимал дух только в 
определении осознанной самости, а эту последнюю - как душу, как сам дух; ибо с 
точки зрения духа, отделяющего себя от тела, считающего это отделение своим 
положительным, полным, существенным определением, соединение с телом невозможно.
 Самость есть именно то, что уничтожает непосредственную связь тела и души, что 
возникает в человеке лишь через отвлечение от своего тела, причем он отделяет 
от себя тело как не относящееся к его самости, как простую материю. Декарт 
увеличивает эту трудность тем, что он, который вообще, как пионер новой 
философии, ещё не вполне освободился от духа прежней метафизики и потому 
неспособен был проводить в строгой последовательности и определенности идеи, 
лежащие в основании его философии, именно о духе, применяет к духу 
отрицательную, неопределенную, призрачную форму, или определение неделимости и 
простоты. В действительности реальное, определенное отличие духа от материи, 
нематериальность его, должно быть положено только в единство мышления или 
самосознания, а определение простоты или неделимости представляет лишь 
отвлеченное выражение его, и это определение относится к нему, как призрак к 
действительному духу, как тело к живой сущности. Но как простота есть лишь