познания, никогда не может познать объект, который неверен, поскольку он 
познается, то есть, постигается ясно и отчетливо. Ибо бога можно было бы 
справедливо назвать обманщиком, если бы он дал нам способность познания, 
которая была бы искажена и ложь считала бы истиной. Поэтому теперь исчезает 
прежнее сомнение, возникшее во мне, потому что я не знал, не имел ли я такой 
природы, которая обманывает меня в самом очевидном. Поэтому через уверенность в 
реальности и правдивости бога я убеждаюсь также в том, что существуют 
материальные вещи, ибо представления о материальных вещах я произвожу не из 
самого себя, напротив, они возникают часто против моей воли и без моего 
содействия. Я усматриваю вполне ясно, что они исходят из самих вещей, поэтому 
бог обманывал бы меня, если бы они исходили из какого-либо иного места, а не из 
вещей, следовательно, материальные вещи существуют. Точно так же я убеждаюсь, 
что я тесно связан с толом. Поэтому достоверность всякого познания зависит 
только от познания бога, так что, прежде чем мы познаем бога, мы ничего не 
можем знать в совершенстве". Таким образом, дух в сознании бога поднялся с 
точки зрения простой самодостоверности к сознанию истины и бесконечности, 
однако он не выходит из себя самого, ибо сознание бога в свою очередь есть лишь 
уверенность в себе самом, бог же представляет лишь подтверждение и 
удостоверение того, в чем он уверен из самого себя, лишь гарантию, что все, что 
он понимает ясно и отчетливо, истинно. "Нет сомнения, что бог в состоянии 
создать все, что может восприниматься ясно и отчетливо, и я никогда не считал 
невозможным чего-либо по иной причине, как потому, что оно не представлялось 
мне вполне отчетливо". Таким образом, у Декарта бог по крайней мере в этом 
отношении имеет уже то значение, какое он получил почти везде в новое время, но 
лишь с большим различием в том, что у Декарта бог есть утверждение мыслящего 
духа, а позднее он получил значение утверждения субъективных пожеланий сердца.

§ 64. Переход к философии природы
Для духа, который выделяет тело как не принадлежащее ему и в этом отделении и 
различении познает себя духом, природа является самым интересным объектом его 
познания, ибо именно в этом различении он фиксирует её; как существенный объект,
 она привлекает к себе все его внимание, возбуждает в нем страстное влечение 
изучить её. Именно потому, что он воспринимает природу лишь как 
противоположность себе, а себя как противоположность ей, созерцание и 
исследование природы составляет интерес самой его сущности. Но Декарт так же, 
как Бэкон и Гоббс, имеет в виду практический интерес, именно содействие благу 
человечества через познание природы, устранение страданий человечества не 
сверхъестественными милостями, но естественными средствами. Он говорит: 
"Слушайте вы, попечители душ! Наш дух находится в такой зависимости от 
темперамента и органических расположении, что я должен думать, что если есть 
какие-либо средства сделать людей умнее, то их надо искать в области медицины". 
Затем он прибавляет, что избавление от несчетных телесных и духовных страданий 
зависит от познания природы.
Поэтому Декарт не может достаточно быстро прийти к философии природы, только в 
ней он чувствует себя хорошо, она представляет его существенный интерес. Но с 
этой точки зрения природа, определяемая как другое, как противоположность духа, 
представляет для духа объект лишь в качестве материи. Субстанциальность, 
действительность или реальность для этого духа имеет лишь достоверное; оно для 
него истинное, то есть то, что он ясно и отчетливо познает или представляет. Не 
та природа, которая воспринимается посредством обоняния, вкуса, осязания и 
зрения- словом, не определяемая чувствами, является для него субстанциальной 
природой, ибо чувство темно, неясно, недостоверно; но только представляемая 
ясно и отчетливо, достоверная, очевидная природа является для него 
действительной природой. Но эта абстрактная, отделенная от чувственных качеств, 
предметная лишь для духа и для него очевидная природа есть именно материя или 
природа как материя, а именно такая, существенным определением которой служит 
протяжение. Правда, материя прямо противоположна духу, так как она делает 
недуховное недуховным, тело тем, что оно есть; существенным определением его 
служит только протяжение. Однако именно этот способ созерцания природы как 
простой материи, а самой материи как чистого протяжения есть то созерцание, 
которое тождественно с самодостоверным духом или по крайней мере меньше всего 
чуждо ему, ближе всего к нему, не удаляет его от себя, то созерцание, в котором 
дух остается при себе и в себе самом, в сознании и уверенности в себе, в 
отделённости и отвлечении от чувственного. Сравните с этим приведенное выше 
место у Бэкона Веруламского о количестве. Ибо материя как простое протяжение 
сама отделена от чувственных определений, она лишь предмет духа, она ясное и 
отчетливое понятие и, как таковое, утверждение духа, выражение его 
самодостоверности. Правда, созерцание материи есть уступка духа, но не 
отчуждение, оно не отделяет духа от себя самого, оно не низвергает его с ясного 
неба его самодостоверности во мрак чувственных представлений. Но это созерцание 
природы, достоверное и очевидное, не отчуждающее духа от себя, не похищающее 
его из святилища самодостоверности, не отвлекающее от своей отдельности от 
чувственного, есть именно чисто математическое или количественное созерцание её,
 ибо в последнем природа реальна лишь как материя, протяжение, объект, а не 
иначе. "Их (то есть чисел фигур - словом, математических предметов) истинность 
так прозрачна и гомогенна моей природе". 
Декарт говорит сам, что в своей философии природы он не берет за основу другой 
материи, кроме составляющей предмет геометрии, и не применяет в физике иных 
принципов, кроме математических. "Я открыто высказываю, что понятие материи в 
приложении к телесным вещам для меня не означает ничего иного, как то