быть также разница между заключенном от мышления и заключением от выделения или 
иного действия к бытию. Таким образом, с точки зрения духа вообще, особенно же 
как его определяет Декарт, все чувственное, все чувственные действия 
оказываются недостоверными, нереальными. Декарт отвечает на возражение Гассенди 
так: "Если ты утверждаешь, что я мог бы доказать свое бытие, исходя из всякого 
другого действия, то сильно ошибаешься, ибо я не вполне уверен в каждом моем 
действии, исключая мышление, именно с той метафизической достоверностью, о 
которой здесь только идет речь. И я не могу, например, заключить:
я хожу, следовательно, я существую, кроме того случая, когда сознание ходьбы 
есть мышление, от коего одного это заключение достоверно, а не от телесного 
движения, которое иногда во сне не имеет места, хотя я воображаю, что хожу; так 
что из того, что я считаю себя идущим, я могу выводить бытие духа, который 
думает, а не бытие тела, которое ходит". Для духа, отвлекающегося от 
чувственного, отличающего себя от него, воспринимающего это различие как свое 
положительное определение и только в этом различии себя познающего и 
утверждающего, для духа, как Декарт определяет его, достоверно лишь то, что 
едино с сознанием самого духа, с той уверенностью, которую он сам о себе имеет, 
или с тем, что он созерцает и познает непосредственно в единстве с самим собой, 
что к нему ближе всего, в чем он не имеет представления другого, в чем он не 
должен себя отчуждать и устранять; все отделенное от него, отличное и прежде 
всего чувственное, чувственное действие, чувственное существование, для него 
недостоверно и нереально. Ибо бытие духа, его утверждение, положительное 
определение, его самодостоверность есть именно это отличие от чувственного; и 
потому именно чувственное и все чувственное бытие в отличие от самодостоверного,
 от непосредственно и абсолютно несомненного, то есть просто утвердительного, 
духа подвергается сомнению, недостоверно, нереально. Никчемность возражения 
Гассенди обнаруживается также в том, что мышление, по Декарту, не какое-либо 
особое действие среди других действий или рядом с ними, что оно, согласно ему, 
имеет значение не частной силы, чего-либо от духа, но всего духа, сущности его 
и что бытие можно признать, как совершенно правильно поступает Декарт, 
тождественным лишь с действием, составляющим безусловно положительное, сущность,
 а не с безразлично каким-либо действием в отдельности. Если бы это требовало 
ещё другого доказательства, то и отсюда можно доказать, что положение "я мыслю, 
следовательно, я существую" не заключение, ибо заключение требует terminus 
medius среднего термина, третьего, среднего, в котором связаны крайние члены. 
Так, заключение от особенного действия к бытию требует ещё сущности: 
предварительно должно быть доказано, является ли это действие лишь специальным 
или общим, существенным. Но между сущностью и бытием нет третьего; они сами по 
себе, то есть непосредственно, составляют одно.

§ 58. Общее и более точное определение духа
"Из того, что я существую, хотя во всем сомневаюсь и от всего отвлекаюсь, - 
говорит далее Декарт, - я познаю в то же время, что я не что иное, как мыслящее 
существо. Ибо только одно мышление неотделимо от меня, и если я даже признаю 
все иллюзией, отвлекусь от всего, то все-таки я существую, когда и поскольку я 
мыслю; так что мышление есть моя субстанция, я мыслящая сущность. Но что она 
представляет? Сомневающееся, понимающее, утверждающее, отрицающее, нежелающее, 
также представляющее и ощущающее существо. Ибо разве не я сам, который во всем 
сомневаюсь, но понимаю нечто, что утверждаю как истинное, а остальное отрицаю, 
желаю знать больше, не хочу быть обманутым, многое представляю себе даже против 
своей воли и получаю многие чувственные представления? Что из этого можно 
назвать отличным от моего мышления, отделенным от меня самого? Ибо что может 
быть яснее и достовернее, чем то, что я сам сомневаюсь, понимаю, хочу? Но я же 
тот, кто представляет; ибо, хотя бы не существовал ни один представленный 
предмет, тем не менее эта моя способность представления имеет положительное 
существование и принадлежит моему Мышлению и точно так же я тот, кто чувствует".

"Таким образом, я уверен в том, что я мыслящее существо. Но что требуется для 
того, чтобы я был уверен в чем-либо? Что даст мне эта уверенность? Ничего иного,
 кроме познания, что это первое положение содержит только ясное и отчетливое 
понятие о том, что я утверждаю. Но это понятие было бы недостаточно, чтобы дать 
мне уверенность в истине этого положения, если бы было возможно, чтобы нечто 
понимаемое мной ясно и отчетливо было ложно; и потому для моего познания я могу 
установить как общее правило, что все истинно, что я понимаю ясно и отчетливо".
"Так как я при отвлечении от всего чувственного и телесного и через это 
отвлечение, через отрицание их бытия нашел свою сущность, познал, что я не могу 
отвлечься только от мышления, следовательно, это моя сущность, то отсюда я 
заключаю, что познание меня самого как духа или мыслящей сущности, то есть 
именно познание духа, вовсе не может зависеть от познания чувственных вещей, о 
которых я ещё вовсе не знаю, что они существуют, и что ничто из того, что я 
могу воспринять посредством воображения, то есть чувственных представлений, 
ничто из всех чувственно-представимых вещей не принадлежит к понятию духа или 
меня самого". "Поэтому дух может быть познан сам по себе вполне и отчетливо без 
всяких форм и атрибутов, относящихся к телу; понятие о нем не содержит ничего 
принадлежащего к понятию тела". Поэтому дух и в действительности отличен от 
тела, ибо я могу понять его ясно и отчетливо без тела. Из того, что я знаю, что 
существую, и познаю, что к моей природе или сущности не принадлежит ничего, 
кроме того, что я мыслящая сущность, я вывожу с полным правом, что моя сущность 
состоит лишь в том, что я мыслящая сущность. Ибо, хотя, как окажется ниже, я 
имею тесно связанное со мной тело, тем не менее я все-таки уверен, что