Однако это надо понимать так, что только с противоположностью природы различия 
как таковые, раскрываются и становятся потому действительными, определенными 
различиями, а не так, что до природы не было различения и вместе с тем 
самосозерцаемости в боге. Впрочем, отношение содержания предыдущего параграфа к 
вечной природе так же, как к содержанию первого параграфа, есть одно из самых 
трудных и темных мест у Якова Бёме. Во всяком случае (замечаю я в 1847 г.) это 
происходит именно потому, что Яков Бёме здесь, как и в других местах, находится 
в противоречии между положительной и собственной естественной теологией. По 
смыслу последней природа есть первое основание и предмет сознания. Но 
одновременно он признает положительного, готового, триединого бога, творящего 
природу простым словом. Поэтому он снова полагает различие и сознание в боге, 
где, однако, нет для этого никакого основания;
так что он хочет из ничего сделать нечто. Правда, это ничего есть все, как 
абстракция от всех вещей, воображение, воображаемая совокупность всех вещей. Но 
вместе с этим открывается новое, не разрешенное и Яковом Бёме затруднение:
как из абстрактного возникает конкретное, из представления о предмете - 
действительный предмет. Первое нечто, первое определённое, первое существование,
 первое положение и обоснованное им есть он сам как понятый собой и 
созерцаемый; в самосозерцаемости он как созерцаемый собой есть фиксированный 
самим собой объект. Лишь в понятой воле впервые находит себя непонятая и 
безосновная воля, то есть безосновное, мыслимое до самосозерцаемости, равно 
ничто, оно только воля, тяга к обнаружению себя самого, к самопониманию, оно 
есть лишь безосновное око, вечное простое видение и созерцание, лишь в 
самосозерцаемости оно становится самим собой и в этой концентрации в себе, в 
этом становлении самим собой становится единым, нечто, Я, самим собой. Но так 
как созерцающее и созерцаемое в этой самосозерцаемости есть одно и то же, 
притом без различия и сущности, то эта самосозерцаемость сама есть лишь чистое 
созерцание и видение, причем в ней не полагается определенного различия, 
определенного содержания, а основа, нечто, в которое включается безосновное, 
ничто, так же неопределенна, так же безразлична, как безосновное, ничто, ибо 
основа, хотя и является постижением, определением и воплощением безосновного, 
все же не имеет иного содержания, иного определения, кроме лишенного сущности 
безосновного. Поэтому единое в этой самосозерцаемости остается ещё в своем 
безосновном, непостижимом единстве; эта самосозерцаемость ещё не самопознание, 
ибо самопознание предполагает различие содержания, противоположность; познание 
возникает только с познанием добра и зла, оно коренится лишь в противоположных 
принципах. Но конечно, созерцаемость не может быть познанием в том, что есть 
лишь единое и единая воля. Конечно, отец находит себя в сыне, непонятая воля - 
в понятой; и как исходящий из сына, то есть постигая себя в постижении, отец 
входит и возвращается в себя в находимости и восприимчивости себя самого; но 
эта самонаходимость и постижение есть лишь простое самочувствие, притом 
совершенно неопределенное, ещё не дифференцированное, единое с собой 
самочувствие. Это самочувствие единства, любви и блаженства, а не самочувствие 
страдания, различия, то есть оно сравнимо с чувством, которое испытывает душа 
при своем растворении в едином с собой (связанном любовью) другом, не с тем 
самочувствием, которое вызывает страдание или различение от противоположного 
другого, самочувствием, которое поэтому становится также самосознанием и 
познанием добра и зла. Это на языке Якова Бёме чистая жизнь любви и 
удовольствия, в которой все чувства находятся в теснейшем согласии друг с 
другом, где чувство, ощущение ещё не разделились и не различились в чувстве 
противоположного (причиняющего удовольствие или страдание) и во многих различно 
определенных ощущениях и чувствах, но где всякое определенное, различающее и 
различенное чувство растворено в благом состоянии единства и едином 
самочувствии любви и блаженства.
Поэтому теперь речь идет о происхождении определенного различия из 
неопределенного, самопознания из самосозерцаемости, о возникновении 
противоположных принципов и того, что Яков Бёме называет вечной природой.

§ 47. Необходимость противоположности
Без противоположности ничто не обнаруживается;
ни одно изображение но появляется в зеркале, если одна сторона зеркала не 
бывает темной. Таким образом, противоречие есть обнаружение равенства, которое 
в тихой вечности неощутимо парит в себе самом без света, без тьмы, без радости, 
без горя. Но где противоречие переходит в равную и тихую вечность, которая 
ничего не знает или не имеет вне себя? Если хотят того, чего нет, такое 
влечение вызывает боязнь и страдание. Так что скрытая жизнь не дает радости, и 
так как уединенная вечность не имеет ничего вне себя, то она ищет стремление 
своего собственного обнаружения в себе, ибо сила, власть и величие - все лежит 
в её груди. Темный ад и светлый ад звучат из сердца через слово по писанию: я 
образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия. Я господь, который 
делает все это, чтобы люди узнали от восхода солнца и от заката, что, кроме 
меня, нет ничего (Исайя, 46, 67).
Поэтому всеединая свобода делится и все-таки остается неделимым кротким 
единством. Она ищет света и силы и делает сама себя во влечении страхом и тьмой.
 Так что она рождает себя из тьмы к свету, ибо тьма пробуждает огонь, а огонь - 
свет, и свет обнаруживает чудеса мудрости в образах и фигурах, которые вывели 
их из их кроткой свободы (из зеркала мудрости и чудес) в темное влечение и были 
скрыты в нем (Три принципа. Объяснение фигуры в заголовке).
Ни одна вещь без противоречия не может открыться самой себе, ибо так как она не 
имеет ничего противостоящего ей, то она всегда исходит из себя и не входит