мыслей, имена, или слова, так как без них нельзя приобрести никакого знания и 
от одного правильного употребления их зависит правильность нашего мышления и 
умозаключений. Ср. интересное краткое предисловие "Ad lectorem", где он 
излагает происхождение своей философии по образу книги Бытия Моисея. 
Деятельность философии, мышление или умозаключение не что иное, как счисление. 
Именно счисление состоит из познания суммы, когда несколько вещей одновременно 
слагаются, и разности, когда одна вычитается из другой. Поэтому всякое мышление 
сводится к операциям сложения и вычитания, ибо счисление не ограничивается 
только числами, но можно также складывать и вычитать величину с величиной, 
движение с движением, время со временем и так далее.
Так как мышление вообще лишь внешняя операция, только сложение и вычитание и 
философия имеет своим объектом лишь созидаемые и разлагаемые вещи, то она в том 
же смысле, как математика, доказательная наука; и такая же достоверность 
доказательства, какая свойственна геометрии, может иметь место и в философии, 
если только определения, то есть первые положения, принципы доказательств, 
правильны.
Поэтому для вещей, имеющих причину и происхождение, философия должна в 
определении их указать причину или способ происхождения их, например определить 
круг как фигуру, возникающую из вращения прямой линии в плоскости, ибо цель 
доказательства есть познание причин и способов возникновения вещей.
Но с помощью такого доказательства, выводящего материю из её возникновения, то 
есть Доказательства a priori, мы можем познавать лишь такие вещи, коих 
происхождение зависит от нашей воли. Поэтому большая часть предложений, 
касающихся величины, может быть доказана; ибо так как причины свойств отдельных 
фигур находятся в линиях, которые мы проводим сами, так что возникновение фигур 
зависит от нашей воли, то для познания своеобразных свойств фигуры требуется 
только, чтобы мы точно обдумали все вытекающее из построения, которое мы сами 
делаем на чертеже. Но причины естественных вещей не в нашей власти, и, сверх 
того, важнейшая часть их (именно эфир) невидима; поэтому мы не можем выводить 
их свойства из их причин, но должны выводить их причины с помощью 
доказательства a posteriori из действия и явлений. Но так как и физика, наука о 
природе, опирается на геометрию, учение о величинах, а познание движения, 
которое производит в природе все, предполагает познание количества, то и в 
физике встречаются вопросы, доказуемые a priori. Политика же и этика, как науки 
о справедливом и несправедливом, правильном и неправильном, допускают 
доказательства a priori, так как мы сами составляем законы и соглашения, 
которые являются принципами и причинами законного и справедливого, ибо до 
возникновения законов и соглашений не было ни правого, ни неправого. Способ, 
каким Гоббс понимает мышление и доказательство, интересен не только потому, что 
он ясно обнаруживает механическую внешность его способа мышления, но и потому, 
что в нем уже содержится взгляд Канта на мышление, именно в том виде, как 
понимал и изложил его Якоби, согласно которому мышление есть внешний механизм, 
а понимать можно лишь то, что можно конструировать, но конструировать можно 
лишь то, что можно самому произвести, сделать, и потому невозможно понимание и 
знание бесконечного, вечного.
Особенность методического доказательства состоит в том, что: 1) весь ряд 
заключений подчиняется законам силлогизма, 2) посылки отдельных заключений до 
первых определений заранее доказаны, 3) за определениями дальнейший процесс 
происходит тем же способом, каким исследователь находил каждую подробность, так 
что сначала доказываются те предметы, которые наиболее близки к всеобщим 
определениям и составляют содержание той философии, которая называется 
philosophia prima, затем те предметы, которые могут быть доказаны при помощи 
простого движения, то есть предметы геометрии, после них вещи, которые могут 
доказываться при помощи видимого движения, как удар и тяга. Отсюда переходят к 
движению невидимых частей или к изменению их, учению о чувстве и воображении, 
то есть к физике, наконец, от последней к морали, исследующей такие движения 
души, как надежда, стремление, любовь, ненависть, страх, которые представляют 
первые основания обязанностей, или политики.

§ 27. Критический обзор философии природы Гоббса
Как мышление, наиболее внутренняя деятельность духа, у Гоббса не что иное, как 
чисто внешняя, механическая операция счисления, так и природа для него предмет 
не как живое существо, но как мертвый объект, пользуясь выражением новой 
философии, и потому его философия природы не философия природы, но учение о 
телах и движениях, ибо тому, что в новой философии было названо объектом, 
соответствует то, что в прежней называлось телом или материей. Гоббс кладет в 
основание своей философии природы единственно математическую интуицию. 
Математика имеет у него не вторичное, как у Бэкона, но первичное продуктивное 
значение; из нее одной он, так сказать, производит природу. По этой причине 
единственно субстанциальным и действительным в природе является у него тело, 
как таковое, исключительно в значении количества, или величины. Последняя 
являет собой единственно существенный и реальный предикат, без которого тело не 
может ни существовать, ни быть представлено. А так как в качестве 
субстанциального в основание природы положено только тело как тело, но тело, 
как таковое, мертво, безразлично, раздельно, то устранение этого безразличия и 
раздельности тел, благодаря которому возникают соединение и связь, а через них 
только жизнь и определение, тело как определенное тело, величина становится 
качественной, - это устранение может быть совершено только посредством движения,
 притом механического, в форме давления, удара, тяги. Таким образом, принцип 
определения есть движение. А так как при этих условиях всякое движение имеет в