субстанциями. Этим вновь подтверждается истина плюрализма, истина политеизма, и 
отрицается истина монотеизма. Таким образом в священной тайне троицы – 
долженствующей представлять истину, отличную от человеческого существа, – все 
сводится к иллюзиям, призракам, противоречиям и софизмам.
      Если отец есть бог, и сын есть бог, и св. дух есть бог, то почему они не 
называются тремя богами? Слушай, что отвечает на этот вопрос Августин: «Если б 
я сказал три бога, то я противоречил бы писанию, которое говорит: Слушай, 
Израиль: твой бог есть единый бог. Поэтому мы предпочитаем говорить три лица, а 
не три бога, ибо это не противоречит священному писанию» (Петр Ломб, lib. I, 
dist. 23, гл. 3). Как часто и католицизм опирался на св. писание!
      Прекрасное изображение тех разрушительных противоречий, в которые 
ввергает тайна троицы искренне религиозную душу, можно найти в книге моего 
брата Фридриха.
      
Глава двадцать шестая
Противоречие в таинствах
      
      Как объективная сущность религии – сущность бога, – так и субъективная 
сущность её, по вполне понятным основаниям, сводится к целому ряду противоречий.

      Существенные субъективные моменты религии с одной стороны, это – вера и 
любовь, а с другой – поскольку религия внешним образом выражается в культе – 
таинства крещения и причащения. Крещение есть таинство веры, причащение – 
таинство любви. Строго говоря, есть только два таинства, как и два существенных 
субъективных момента религии: вера и любовь; ведь надежда есть та же вера, 
только отнесённая к будущему; поэтому она столь же нелогично, как и святой дух, 
превращена в особую сущность.
      Совпадение таинств с указанной выше особой сущностью религии выражается 
прежде всего и независимо от других отношений в том, что основанием их служат 
естественные предметы или вещи, которым, однако, приписывается значение и 
действие, противоречащее их природе. Так, например, субъектом или материей 
крещения является обыкновенная, естественная вода, подобно тому как вообще 
материей религии является сущность человека. Но религия, отнимающая, 
отчуждающая от нас нашу собственную сущность, превращает и воду крещения в 
совершенно особую, отличную от обыкновенной, воду, которой присущи не 
физическая, а сверхфизическая сила и значение; это – баня возрождения, она 
очищает человека от скверны первородного греха, изгонят врожденного дьявола, 
примиряет с богом. Таким образом, эта вода только кажется естественной, а в 
действительности имеет сверхъестественную силу. Другими словами, крестильная 
вода производит сверхъестественное действие, а все, что действует 
сверхъестественным образом, есть сверхъестественная сущность, хотя бы только в 
представлении, в воображении.
      Но, тем не менее, естественная вода есть необходимый материал крещения. 
Без воды крещение не имеет своего значения и действия. Следовательно 
естественное качество имеет здесь само по себе ценность и значение, потому что 
сверхъестественное действие крещения сверхъестественным образом связывается 
только с водой, а не с какимлибо другим материалом. Бог, благодаря своему 
всемогуществу, мог бы связать то же самое действие с любой вещью. Но он не 
делает этого; он приспособляется к естественному качеству; он выбирает 
соответствующее своему действию вещество. Следовательно, естественное качество 
не отвергается совершенно; по крайней мере, остается некоторая аналогия, 
видимость естественности. Вино представляет собой кровь, а хлеб – тело. Чудо 
тоже считается с подобием; оно превращает воду в вино или кровь, одно вещество 
в другое, сохраняя при этом неопределенное родовое понятие жидкости. То же и 
здесь. Вода есть наиболее чистая, светлая и прозрачная жидкость, и благодаря 
этому своему естественному свойству она служит образом незапятнанной сущности 
божественного духа. Одним словом, вода сама по себе, как вода, имеет значение; 
благодаря своему естественному качеству вода освящается, становится избранным 
органом или орудием святого духа. В этом отношении крещение имеет прекрасный, 
глубокий, естественный смысл. Но этот прекрасный смысл тотчас же утрачивается, 
так как воде приписывается действие, ей не присущее и зависящее не от нее самой,
 а от сверхъестественной силы святого духа. Её естественное качество снова 
становится безразличным: тот, кто превращает воду в вино, может произвольно 
связать действие крестильной воды с любым веществом.
      «Таинство имеет сходство с предметом, символом которого оно служит». 
(Петр Ломб., lib. IV, dist. I, гл. I).
      Поэтому крещение не может быть понято вне понятия чуда. Само крещение 
есть чудо. Та самая сила, которая производила чудеса и ими, как фактическими 
доказательствами божественности Христа, обращала иудеев и язычников в христиан, 
та же самая сила определила крещение и действует в нем. Чудесами началось 
христианство, чудесами оно и продолжается. Кто вздумает отрицать чудесную силу 
крещения, тот должен отрицать и чудеса вообще. Естественным источником 
чудодейственной силы крестильной воды является вода, превращённая в вино на 
свадьбе в Кане Галилейской.
      Вера, порождаемая чудесами, не зависит от меня, от моей самодеятельности, 
от свободы убеждения и суждения. Чудо, совершающееся на моих глазах, заставляет 
меня веровать, если только я не окончательно закоснел. Чудо принуждает меня 
верить в божественность чудотворца. Правда, иногда чудо предполагает веру, 
особенно, когда чудо является наградой; но такая вера есть не истинная вера, а 
только её смысл, расположение, готовность веровать, преданность вере в