предлагаемого труда, вовсе не противоречит естественной простоте ионической 
мудрости, когда она понимается в должном смысле. Вода есть не только физическое 
средство рождения и питания, каким ее считала старая, ограниченная гидрология, 
но полезное психическое и оптическое лекарство. Холодная вода проясняет зрение. 
Один вид прозрачной воды доставляет неизъяснимое наслаждение. Эта оптическая 
ванна освежает душу и проясняет ум. Вода с магической силой влечет нас к себе, 
вглубь природы; в ней же отражается наш собственный образ. Вода есть подобие 
самосознания, подобие человеческого глаза, естественное зеркало человека. В 
воде смело освобождается человек от всяких мистических покровов; он погружается 
в воду в своем истинном, в своем обнаженном виде; в воде исчезают все 
сверхъестественные иллюзии. Так, некогда в воде ионической натурфилософии угас 
светильник языческой астрогеологии.
      В этом заключается целительная сила воды, благотворность и необходимость 
духовного водолечения, особенно для такого робкого, самообольщающегося и 
изнеженного поколения, как наше.
      Мы вовсе не намерены строить иллюзий относительно воды, светлой, чистой 
волы естественного разума, и связывать сверхъестественные представления с 
противоядием супранатурализма. Разумеется, «вода есть лучшая стихия», однако и 
«мера есть также лучшее». Сила воды есть сила, в себе самой ограниченная, 
определенная мерой и целью. Существуют болезни, которые невозможно излечить 
водой. К ним относится венерическая, сладострастная болезнь современных ханжей, 
рифмоплетов и эстетов, которые судят о ценности вещей только по их поэтическим 
достоинствам и, признавая иллюзию иллюзией, не стыдятся защищать ее ради ее 
красоты, которые так пусты и лживы, что даже не чувствуют, что иллюзия 
прекрасна лишь до тех пор, пока она считается истиной. Но этих безнадежно 
пустых, сладострастных субъектов вовсе и не имеет в виду духовный врачгидропат.
 Только тот, кто ставит скромный дух истины выше поверхностной, обманчивой 
красоты, кто считает истину прекрасной, а ложь отвратительной, – только тот 
достоин и способен принять святое крещение водой.
      
Предисловие ко второму изданию
      
      Нелепые и недобросовестные отзывы, высказанные по поводу моей книги со 
времени появления первого издания, вовсе не удивили меня, потому что других я 
не ждал и, рассуждая разумно и справедливо, не мог ждать. Эта книга поссорила 
меня с богом и миром. Я имел «преступную дерзость» уже в предисловии указать на 
то, что «христианство тоже пережило некогда свой классический период, а ведь 
только истинное, великое, классическое достойно быть предметом мышления; все же 
фальшивое, ничтожное, не являющееся классическим, заслуживает суда комедии или 
сатиры. Поэтому, чтобы представить христианство в качестве объекта, достойного 
мышления, я должен был отрешиться от трусливого, бесхарактерного, 
комфортабельного, беллетристического, кокетливого, эпикурейского христианства 
наших дней и перенестись в те времена, когда Христова невеста была еще 
целомудренной, чистой девой, когда она еще не вплетала в терновый венец своего 
небесного жениха розы и мирты языческой Венеры, когда она еще не имела сокровищ 
на земле, но зато в избытке блаженно наслаждалась тайнами сверхъестественной 
любви». Итак, я имел преступную дерзость вызвать на свет из мрака прошлого 
истинное христианство, от которого отреклись современные мнимые христиане, и 
сделал это не с похвальной и разумной целью представить современное 
христианство как предел человеческого ума и сердца, а с противоположной, 
«безрассудной» и «дьявольской» целью:
      свести христианство к более высокому и общему началу.
      Благодаря этой преступной моей дерзости меня, как и следовало ожидать, 
предали проклятию современные христиане и особенно богословы. Я поразил 
умозрительную философию в ее самое чувствительное место, затронул ее честь. Я 
безжалостно разоблачил ее мнимое согласие с религией, доказав, что ради этого 
согласия она лишила религию ее истинного, существенного содержания. С другой 
стороны, я показал в чрезвычайно неблагоприятном свете так называемую 
положительную философию, доказав, что оригинал ее идола есть человек, что 
личность нераздельна с плотью и кровью. Одним словом, моя экстраординарная 
книга явилась неожиданным ударом для ординарных философовпрофессионалов. Далее,
 к сожалению, мои чрезвычайно бестактные, хотя интеллектуально и морально 
необходимые, разъяснения темной сущности религии навлекли на меня немилость 
политиков, как тех, которые пользуются религией как наиболее политическим 
средством унижения и эксплуатации человека, так и тех, которые находят, что 
религия не имеет ничего общего с политикой, и поэтому любят свободу и свет в 
области промышленности и политики и ненавидят их в области религии. Наконец, 
моя неосторожная попытка назвать вещи своими именами оказалась ужасным, 
непростительным нарушением современного этикета.
      В «хорошем обществе» господствует нейтральный, бесстрастный тон условных 
иллюзий и лжи. Поэтому не только политические, что понятно само собой, но даже 
религиозные и научные вопросы, составляющие «злобу дня», обсуждаются в этом 
тоне. Сущностью нашего века является притворство, притворство во всем, начиная 
с политики и науки и кончая религией и нравственностью. Всякий, кто говорит 
теперь правду, считается дерзким, и «невоспитанным», а «невоспитанность» 
равносильна безнравственности. Правда в наш век стала безнравственностью. 
Нравственным и достойным уважения считается лицемерное отрицание христианства, 
которое придает себе видимость его утверждения; безнравственным и преступным – 
искреннее, нравственное отрицание христианства– отрицание, откровенно 
называющее себя отрицанием. Нравственными считаются произвольные сделки с