Сократ. Знаешь ли, Феодор, чему дивлюсь я в твоем друге Протагоре?

Феодор. Чему? ( Сократ. Те его слова, что каким каждому что-то представляется, 
таково
оно и есть, мне очень нравятся. А вот началу этого изречения я удивляюсь: 
почему бы ему
не сказать в начале своей "Истины", что мера всех вещей - свинья, или кинокефал,
 или что-
нибудь еще более нелепое среди того, что имеет ощущения, чтобы тем пышнее и
высокомернее было начало речи, доказывающей, что мы-то ему чуть ли не как богу
дивимся за его мудрость, а он по разуму своему ничуть не выше головастика, не 
то что
кого-либо из людей. Ты не согласен, Феодор? Ведь если для каждого истинно то, 
что он
представляет себе на основании своего ощущения, если ни один человек не может 
лучше
судить о состоянии другого, чем он сам, а другой не властен рассматривать, 
правильны
или ложны мнения первого, но - что мы уже повторяли не один раз - если каждый 
будет
иметь мнение только сам о себе и всякое такое мнение будет правильным и 
истинным, то
с какой же стати, друг мой, Протагор оказывается таким мудрецом, что даже 
считает себя
вправе учить других за большую плату, мы же оказываемся невеждами, которым 
следует у
него учиться, - если каждый из нас есть мера своей мудрости? Как тут не сказать,
 что
этими словами Протагор заискивает перед народом. Я не говорю уже о себе и своем
повивальном искусстве - на нашу долю пришлось достаточно насмешек, - но я имею 
в
виду вообще всякие занятия диалектикой. Дело в том, что рассматривать и 
пытаться
взаимно опровергать наши впечатления и мнения - все это пустой и громкий вздор, 
коль
скоро каждое из них - правильное и если истинна "Истина" Протагора, а не 
скрывает в
своей глубинной сути некоей насмешки.

Феодор. Этот человек - мой друг, Сократ; ты и сам это только что сказал.. 
Поэтому я не
решился бы, согласившись с тобой, изобличать Протагора, но и с тобой я не хотел 
бы
разойтись во мнении. Так что уж лучше возьми опять Теэтета. Мне кажется, он и 
теперь
прилежно слушает тебя.

Сократ. Если бы в Лакедемоне, Феодор, ты зашел в палестру и увидел бы, что 
другие,
иной раз и тщедушные, ходят там раздетыми , разве ты не счел бы, что и тебе не 
должно
скрывать своего вида и надо раздеться?

Феодор. Но почему ты думаешь, что если бы они и предложили мне это, я бы 
послушался?
Я попросил бы их, как теперь вас, позволить мне только наблюдать и не тащить 
меня в
гимнасий, чтобы я, уже утративший гибкость членов, состязался с молодым и 
гибким
борцом.

Сократ. Ну, Феодор, если тебе это любо, то и я тому с не враг, как говорят 
любители
пословиц. Приходится опять обратиться к мудрому Теэтету. Прежде всего, Теэтет,
растолкуй мне то, что мы сегодня уже разобрали: разве не странно тебе, как и 
мне, что ни с
того ни с сего ты оказался ничуть не ниже в мудрости любого из людей и богов? 
Или, по-
твоему, Протагорова мера к богам относится в меньшей степени, чем к людям?

Теэтет. Клянусь Зевсом, по-моему, нет, и я очень удивлен, что ты спрашиваешь об 
этом.
Все время, пока мы рассматривали, в каком смысле утверждают, будто то, что 
каждому
{19}
представляется, таково для него и есть, каким представляется, это утверждение 
казалось
мне правильным. А теперь как будто бы вышло наоборот.

Сократ. Ты еще молод, милый мальчик, остро воспринимаешь и поддаешься на всякие