нужд нашей
жизни вода, море, то для них воздух, а что для нас воздух, для них — эфир. Зной 
и
прохлада так у них сочетаются, что эти люди никогда не болеют и живут дольше 
нашего. И
зрением, и слухом, и разумом, и всем остальным они отличаются от нас настолько 
же,
несколько воздух отличен чистотою от воды или эфир — от воздуха. Есть у них и 
храмы, и
священные рощи богов, и боги действительно обитают в этих святилищах и через
знамения, вещания, видения общаются с людьми. И люди видят Солнце, и Луну, и 
звезды
такими, каковы они на самом деле. И спутник всего этого — полное блаженство.

Такова природа той Земли в целом и того, что ее окружает. Но во впадинах по 
всей Земле
есть много мест, то еще более глубоких и открытых, чем впадина, в которой живем 
мы, то
хоть и глубоких, но со входом более тесным, чем зев нашей впадины. А есть и 
менее
глубокие, но более пространные. Все они связаны друг с другом подземными ходами
разной ширины, идущими в разных направлениях, так что обильные воды 
переливаются
из одних впадин в другие, словно из чаши в чашу, и под землею текут 
неиссякающие,
невероятной ширины реки — горячие и холодные. И огонь под землею в изобилии, и
струятся громадные огненные реки и реки мокрой грязи, где более густой, где 
более
жидкой, вроде грязевых потоков в Сицилии, какие бывают перед извержением лавы, 
или
вроде самой лавы. Эти реки заполняют каждое из углублений, и каждая из них в 
свою
очередь всякий раз принимает все новые потоки воды или огня, которые движутся 
то
вверх, то вниз, словно какое-то колебание происходит в недрах. Природа этого 
колебания
вот примерно какая. Один из зевов Земли — самый большой из всех; там начало 
пропасти,
пронизывающей Землю насквозь, и об этом упоминает Гомер, говоря

Пропасть далекая, где под землей глубочайшая бездна.

И сам Гомер в другом месте, и многие другие поэты называют ее Тартаром. В эту 
пропасть
стекают все реки, и в ней снова берут начало, и каждая приобретает свойства 
земли, по
которой течет. Причина, по какой все они вытекают из Тартара и туда же впадают, 
в том,
что у всей этой влаги нет ни дна, ни основания и она колеблется — вздымается и
опускается, а вместе с нею и окутывающие ее воздух и ветер: они следуют за 
влагой, куда
бы она ни двинулась, — в дальний ли конец той Земли или в ближний. И как при
дыхании воздух все время течет то в одном, то в другом направлении, так и там 
ветер
колеблется вместе с влагой и то врывается в какое-нибудь место, то вырывается 
из него,
вызывая чудовищной силы вихри.

Когда вода отступает в ту область, которую мы зовем нижнею, она течет сквозь 
землю по
руслам тамошних рек и наполняет их, словно оросительные канавы; а когда уходит 
оттуда
и устремляется сюда, то снова наполняет здешние реки, и они бегут подземными
протоками, каждая к тому месту, куда проложила себе путь, и образуют моря и 
озера, дают
начала рекам и ключам. А потом они снова исчезают в глубине той Земли и 
возвращаются
в Тартар: иная — более долгой дорогою, через многие и отдаленные края, иная — 
более
короткой. И всегда устье лежит ниже истока: иногда гораздо ниже высоты, на 
какую вода
поднималась при разливе, иногда ненамного. Иной раз исток и устье на 
противоположных
сторонах, а иной раз — по одну сторону от середины той Земли. А есть и такие 
потоки,
{47}
что описывают полный круг, обвившись вокруг той Земли кольцом или даже 
несколькими
кольцами, точно змеи; они спускаются в самую большую глубину, какая только 
возможна,