— Я, — промолвил Кебет, — и тогда нашел это утверждение на редкость 
убедительным, и
сейчас ни в коем случае не хочу от него отказываться.

— И я так считаю, — сказал Симмий, — и был бы очень изумлен, если бы мое мнение
вдруг переменилось.

Тогда Сократ:

— А между тем, друг-фиванец, тебе придется его переменить, если ты останешься 
при
мысли, что гармония — это нечто составное, а душа — своего рода гармония, 
слагающаяся
из натяжения телесных начал. Ведь ты едва ли и сам допустишь, что гармония 
сложилась
и существовала прежде, нежели то, из чего ей предстояло сложиться. Или все-таки
допустишь?

— Никогда, Сократ! — воскликнул Симмий.

— Но ты видишь, что именно это ты нечаянно и утверждаешь? Ведь ты говоришь, что
душа существует до того, как воплотится в человеческом образе, а значит, она 
существует,
сложившись из того, что еще не существует. Ведь гармония совсем непохожа на то, 
чему
ты уподобляешь ее сейчас: наоборот, сперва рождается лира, и струны, и звуки, 
пока еще
негармоничные, и лишь последней возникает гармония и первой разрушается. Как же 
этот
новый твой довод будет звучать в лад с прежним?

— Никак не будет, — отвечал Симмий.

— А ведь если какому доводу и следует звучать стройно и в лад, так уж тому, 
который
касается гармонии.

— Да, конечно, — согласился Симмий.

— А у тебя не выходит в лад, — сказал Сократ. — Так что гляди, какой из двух 
доводов ты
выбираешь: что знание — это припоминание или что душа — гармония.
{31}
— Первый, Сократ, несомненно, первый. Второй я усвоил без доказательства,
соблазненный его правдоподобием и изяществом, то есть так же, как обычно 
принимает
его большинство людей. Но я прекрасно знаю, что доводы, доказывающие свою 
правоту
через правдоподобие, — это пустохвалы, и, если не быть настороже, они обманут 
тебя
самым жестоким образом. Так случается и в геометрии, и во всем прочем. Иное 
дело —
довод о припоминании и знании: он строится на таком основании, которое 
заслуживает
доверия. Сколько я помню, мы говорили, что душа существует до перехода своего в 
тело с
такой же необходимостью, с какою ей принадлежит сущность, именуемая бытием. Это
основание я принимаю как верное и достаточное и нимало в нем не сомневаюсь. А 
если
так, я, по-видимому, не должен признавать, что душа есть гармония, кем бы этот 
взгляд ни
высказывался — мною или еще кем-нибудь.

— Ну, так и что же, Симмий? Как тебе кажется, может ли гармония или любое 
другое
сочетание проявить себя как-то иначе, чем составные части, из которых оно 
складывается?

— Никак не может.

— Стало быть, как я думаю, ни действовать само, ни испытывать воздействие 
как-нибудь
иначе, чем ни?

Симмий согласился.

— И значит, гармония не может руководить своими составными частями, наоборот, 
она
должна следовать за ними?