ие; между тем, по предположению Гипподама, земледельцы владеют 
своими земельными участками на правах частной собственности и эти участки будут 
возделывать частным образом, для себя. 7. Сверх того, если защитники 
государства сами будут возделывать ту часть государственной территории, с 
которой они будут получать средства к жизни, то воины не будут отличаться от 
земледельцев, как того желает законодатель. Если же будут какие-нибудь другие 
люди, отличные от обрабатывающих землю для себя и от воинов, то в государстве 
получится новая, четвертая часть населения, не принимающая участия ни в чем, 
чуждая гражданству. Если же устроить дело так, чтобы одни и те же люди 
возделывали и свои участки, и участки, составляющие собственность государства, 
то, во-первых, не будет от обработки земли отдельным человеком такого 
количества продуктов, которое было бы достаточно для двух семей, а во-вторых, 
почему бы этим отдельным лицам не получать себе пропитание и не доставлять его 
воинам непосредственно от своей земли и от своих наделов? Во всем этом немало 
путаницы. 
8. Не лучше обстоит дело и с законом о судебном разбирательстве. По этому 
закону требуется, чтобы в приговоре были подразделения, тогда как обвинение 
написано просто; таким образом, судья обращается в посредника. Такой порядок 
может быть осуществлен при третейском разбирательстве, и даже в том случае, 
когда третейских судей несколько, так как они могут прийти к взаимному 
соглашению относительно приговора. Но в судах такому порядку места нет; 
напротив, большинство законодателей принимает меры к тому, чтобы судьи не 
сообщали своего решения друг другу. 9. Далее, разве не будет сумбурным приговор 
в том случае, когда, по мнению судьи, подсудимый хотя должен уплатить известную 
сумму, но не такую, какую взыскивает с него тяжущийся? Последний взыскивает с 
него двадцать мин, а один судья присудит его к уплате десяти мин (или судья 
постановит большую сумму, хотя взыскивается меньшая), другой - пяти мин, третий 
- четырех (а ведь судьи явно разделятся таким образом); или одни присудят к 
уплате всей суммы, а другие не присудят ничего. Как производить тогда подсчет 
голосов? Сверх того, никто не принуждает судью к нарушению присяги, раз он 
безусловно оправдывает или осуждает, если только жалоба написана просто, по 
закону; вынесший оправдательный приговор не постановляет, что обвиняемый ничего 
не должен, но только то, что он не должен двадцать мин; только тот судья, 
который, не будучи убежден, что обвиняемый должен двадцать мин, все-таки 
выносит обвинительный приговор, нарушает присягу. 
10. Что касается предложения о необходимости оказывать какой-либо почет тем, 
кто придумал что-нибудь полезное для государства, то на этот счет небезопасно 
вводить узаконение. Такого рода предложения лишь на вид очень красивы, а в 
действительности могут повести к ложным доносам в даже, смотря по 
обстоятельствам, к потрясениям государственного строя. Впрочем, это 
соприкасается уже с другой задачей и требует самостоятельного обсуждения. Дело 
в том, что некоторые колеблются, вредно иди полезно для государства изменять 
отеческие законы, даже в том случае, если какой-нибудь новый закон оказывается 
лучше существующего. Потому нелегко сразу согласиться, с указанным выше 
предложением, раз вообще не полезно изменять существующий строй; может 
оказаться, что кто-нибудь, будто бы ради общего блага, внесет предложение об 
отмене законов или государственного устройства. 
11. Раз, однако, мы упомянули об этом предмете, правильнее будет еще немного 
распространиться о нем. Решение вопроса, как мы сказали, вызывает затруднение. 
Может показаться, что изменение лучше. Иногда, оно полезно в других областях 
знания, например в медицине, когда она развивается вперед сравнительно с тем, 
какою она была у предков, также в гимнастике и вообще во всех искусствах и 
науках. Так как и полигику следует относить к их числу, то, очевидно, и в ней 
дело обстоит таким же образом. Сама действительность, можно сказать, служит 
подтверждением этого положения: ведь старинные законы были чрезвычайно несложны 
и напоминали варварские законодательства. 12. В первобытные времена греки 
ходили вооруженные, покупали себе друг у друга жен. Сохраняющиеся кое-где 
старинные законоположения отличаются вообще большой наивностью. Таков, например,
 закон относительно убийств в Киме: если обвинитель представит известное число 
свидетелей из среды своих родственников, подтверждающих факт убийства, то 
обвиняемый тем самым признается виновным в убийстве. Вообще же все люди 
стремятся не к тому, что освящено преданием, а к тому, что является благом; и 
так как первые люди - были ли они рождены из земли или спаслись от 
какого-нибудь бедствия - походили на обыкновенных людей, к тому же не одаренных 
развитыми мыслительными способностями, как это и говорится о людях, рожденных 
из земли, то было бы безрассудством оставаться при их постановлениях. Сверх 
того, было бы не лучше писаные законы оставлять в неизменном виде: как в 
остальных искусствах, так и в государственном устроении невозможно изложить 
письменно все со всей точностью. Ведь законы неизбежно приходится излагать в 
общей форме, человеческие же действия единичны, Отсюда ясно, что некоторые 
законы иногда следует изменять. 13. Однако, с другой стороны, дело это, 
по-видимому, требует большой осмотрительности. Если исправление закона является 
незначительным улучшением, а приобретаемая таким путем привычка с легким 
сердцем изменять закон дурна, то ясно, что лучше простить те или иные 
погрешности как законодателей, так и должностных лиц: не столько будет пользы 
от изменения закона, сколько вреда, если появится привычка- не повиноваться 
существующему порядку. 
14. Обманчив также пример, заимствованный из области искусств. Не одно и то же 
- изменить искусство или изменить закон. Ведь закон бессилен принудить к 
повиновению вопреки существующим обычаям; это осуществляется лишь с течением 
времени. Таким образом, легкомысленно менять существующие законы па другие, 
новые - значит ослаблять силу закона. Кроме того, если законы и подлежат 
изменению,