составе событий,  следует всегда искать или  необходимости, или вероятности,
чтобы такой-то говорил или  делал то-то по необходимости или по вероятности,
и  чтобы одно  событие  происходило после  другого по  необходимости  или по
вероятности.

Итак,  ясно, что  и  развязки фабул  должны вытекать  из  самих фабул,  а не
разрешаться машиной, как в  "Медее" или в сцене отплытия в "Илиаде". Машиной
должно  пользоваться для  изображения событий,  происходящих вне  драмы, или
того,  что произошло  раньше  и чего  человеку нельзя  знать, или  того, что
произойдет позже  и требует предсказания; или  божественного возвещения, так
как мы предполагаем, что боги все видят.

В событиях не должно  быть ничего нелогичного, в противном случае оно должно
быть вне трагедии, как, например, в "Эдипе" Софокла.



Так как трагедия есть изображение людей лучших, чем мы, то следует подражать
хорошим  портретистам. Они,  передавая  типичные черты,  сохраняют сходство,
хотя  изображают  людей красивее.  Так  и  поэт, изображая  раздражительных,
легкомысленных и имеющих другие  подобного рода недостатки характера, должен
представлять   таких  людей   облагороженными,  как,   например,  представил
жестокосердного Ахилла Агафон и Гомер.

Вот  что  следует  иметь  в  виду,  а также  наблюдения  над  впечатлениями,
неизбежно  вызываемыми поэтическим  произведением.  Ведь и  тут можно  часто
ошибаться. Относительно этого достаточно сказано в изданных мною сочинениях.





XVI

Виды узнавания. Примеры узнавания из греческой трагедии.

О том, что такое  узнавание, сказано раньше. А что касается видов узнавания,
то  первый  и  самый  безыскусственный,  которым чаще  всего  пользуются  за
недостатком другого  выхода, - узнавание по  приметам. Из примет одни бывают
врожденные, например, "копье, какое  носят (на своем теле) Земнородные", или
звезды в  "Фиесте" Каркина; другие -  приобретенные впоследствии, притом или
на теле,  например, рубцы, или посторонние  предметы, например, ожерелье или
лодочка, посредством которой происходит  узнавание в "Тиро". Этими приметами
можно пользоваться  и лучше и хуже.  Так, Одиссея по его  рубцу иначе узнала
кормилица,  иначе   свинопасы.  Узнавания,  требующие  доказательств,  менее
художественны,  как и  все  такого рода,  а возникающие  из  перипетии, как,
например, в сцене омовения ("Одиссея") лучше.



Второе  место  занимают  узнавания,  придуманные  поэтом  [вследствие  этого
нехудожественные]. Так,  Орест в  "Ифигении" дал возможность  узнать, что он
Орест. Ифигения  открыла себя  письмом, а Орест  говорит то, чего  хочет сам
поэт, но не дает миф. Поэтому такое узнавание очень приближается к указанной
мною  ошибке ведь  Орест мог  и принести  с собой  некоторые доказательства.
Таков же голос ткацкого челнока в Софокловом "Терее".

Третье узнавание - путем  воспоминания, когда возникает какое-нибудь чувство
при виде  какого-нибудь предмета.  Так, в "Киприях"  Дикэогена герой, увидев
картину, заплакал,  а в  "Рассказе у Алкиноя" (Одиссей),  слушая кифариста и
вспомнив   (пережитое),  залился   слезами.  По   этому  их   обоих  узнали.

Четвертое  узнавание -  при  помощи умозаключения,  например, в  "Хоэфорах":
"пришел кто-то похожий (на  меня), а никто не похож (на меня), кроме Ореста,
следовательно,  это пришел  он". Или  сцена с  Ифигенией у  софиста Полиида:
Оресту естественно  сделать вывод,  что и ему приходится  стать жертвой, так
как  была  принесена  в  жертву  его  сестра.  А в  "Тидее"  Феодекта  герой
заключает,  что он  и сам погибнет,  потому что  он пришел с  целью отыскать
своего сына.  То же и  в "Финеидах": женщины, увидев  местность, решили, что
тут   им  назначено   судьбой   умереть,  так   как  их   там   и  высадили.

Бывает  и  сложное узнавание,  соединенное  с обманом  публики, например,  в
"Одиссее-Лжевестнике" герой говорит, что он узнает лук, которого не видал; а
публика   в   ожидании,  что   он   действительно   узнает,  делает   ложное
умозаключение.

Но лучше  всех узнавание, вытекающее из  самих событий, когда зрители бывают
поражены  правдоподобием, например,  в  Софокловом "Эдипе"  и в  "Ифигении".
Действительно   правдоподобно,    что   Ифигения   хочет   вручить   письмо.