то или они образуются иным способом, или же, как было сказано, следует считать,
что определение и суть бытия имеют разные значения, так что в одном значении,
кроме сущностей, ни для чего не будет определения и суть бытия ничему не будет
присуща, кроме сущностей, а в другом значении они будут иметь место [и для
другого].
Итак, совершенно очевидно, что определение есть обозначение сути бытия вещи и
что суть бытия имеется для одних только сущностей, или главным образом для них,
первично и прямо.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
А одно ли и то же отдельная вещь и суть ее бытия или они разное - это надлежит
рассмотреть, ибо это в некотором отношении полезно для исследования сущности:
ведь и отдельная вещь не представляется чем-то отличным от своей сущности, и
сутью бытия называется сущность отдельной вещи.
В тех случаях, когда нечто обозначается как привходящее, можно было бы подумать,

что отдельная вещь и суть ее бытия - это разное; например, что "бледный 
человек"
и "бытие бледным человеком" - это разное (ведь если это одно и то же, то и 
бытие
человеком, и бытие бледным человеком одно и то же, ибо, как утверждают, одно и
то же - человек и бледный человек, а значит, и бытие бледным человеком, и бытие
человеком. Или же, впрочем, нет нужды [делать умозаключение], что суть бытия
вещи, взятой вместе с ее привходящими свойствами, тождественна [вещи, взятой
самой по себе], ибо в этом случае крайние термины оказываются темп же не в 
одном
и том же смысле; впрочем, пожалуй, можно было бы подумать, что крайние термины 
-
привходящие свойства - окажутся тождественными, например бытие бледным и бытие
образованным; однако так никто не считает).
Когда же говорится о самом по себе сущем, необходимо ли, чтобы суть его бытия и
само оно были тождественны? Например, если имеются какие-то сущности, которые
Первее, нежели другие сущности и другие самобытности (physeis) (такие сущности,
по утверждению некоторых, суть идеи). Если были бы разными само-по-себе-благо и
бытие благом, само-по-себе-живое существо и бытие живым существом, бытие сущим 
и
само-по-себе-сущее, то имелись бы другие сущности, самобытности и идеи помимо
названных и они были бы Первее тех, если суть бытия есть сущность. Если при 
этом
те и другие обособлены друг от друга, то о первых не будет знания, а вторые не
будут сущими (под обособленностью я разумею здесь, что самому-по-себе- благу не
присуще бытие благом, а этому последнему - бытие благим). Ведь знание об
отдельной вещи мы имеем тогда, когда мы узнали суть ее бытия, и одинаково дело
обстоит как в отношении блага, так и в отношении всего остального, так что если
бытие благом не есть благо, то и бытие сущим не есть сущее, и бытие единым не
есть единое. И точно так же существует всякая суть бытия либо ни одна не
существует; а потому если и бытие сущим не есть сущее, то таковым не будет и
никакая другая суть бытия. Далее, то, чему не присуще бытие благом, не есть
благо. Поэтому необходимо, чтобы были тождественны благо и бытие благом,
прекрасное и бытие прекрасным, а равно все то, что обозначается не через другое,

а как существующее само по себе и первично. Ибо достаточно, если дано такое
бытие, хотя бы Эйдосов и не было, а скорее, пожалуй, в том случае, если Эйдосы
существуют (в то же время ясно также, что если идеи таковы, как о них говорят
некоторые, то субстрат не будет сущностью: ведь идеи должны быть сущностями, но
не сказываться о субстрате, иначе они существовали бы только через причастность
[им субстрата]).
Из этих вот рассуждений ясно, что сама отдельная вещь и суть ее бытия есть одно
и то же не привходящим образом, и это ясно еще потому, что знать отдельную вещь
- значит знать суть ее бытия, так что и из рассмотрения отдельных случаев
следует с необходимостью, что обе они нечто одно.
(Что же касается того, что обозначается как привходящее, например образованное
или бледное, то, поскольку оно имеет двоякий смысл, о нем неправильно сказать,
что суть его бытия и само оно одно и то же: ведь бледно и то, чему случается
{66}
быть бледным, и само привходящее свойство, так что в одном смысле суть его 
бытия
и само оно - одно и то же, а в другом - не одно и то же, ибо у "человека" и
"бледного человека" это не одно и то же, а у этого свойства - одно и то же.)
Очевидно, было бы также нелепо давать особое имя для каждой сути бытия; тогда
помимо этой [обозначенной особым именем] сути бытия была бы еще и другая,
например для сути бытия лошади еще и иная суть бытия. Между тем, что мешает
тому, чтобы некоторые вещи сразу же были тождественны сути своего бытия, раз
суть бытия вещи есть сущность? Но не только вещь и суть ее бытия одно, но и
обозначение их одно и то же, как это ясно и из сказанного, ибо но привходящим
образом одно - бытие единым и единое. Кроме того, если бы они были не одно,
приходилось бы идти в бесконечность: тогда были бы, с одной стороны, суть бытия
единого, а с другой - единое, так что и к ним применим тот же довод.
Таким образом, ясно, что бытие каждой вещи, обозначаемой как первичное и само 
по
себе сущее, и сама эта вещь тождественны и составляют одно. А софистические