противоположное ему.

После этих философов с их началами, так как эти начала были недостаточны, чтобы
вывести из них природу существующего, сама истина, как мы сказали, побудила 
искать
дальнейшее начало. Что одни вещи бывают, а другие становятся хорошими и
прекрасными, причиной этого не может, естественно, быть ни огонь, ни земля, ни 
что-
либо другое в этом роде, да так они и не думали; но столь же неверно было бы
предоставлять такое дело случаю и простому стечению обстоятельств. Поэтому тот, 
кто
сказал, что ум находится, так же как в живых существах, и в природе и что он 
причина
миропорядка и всего мироустройства, казался рассудительным по сравнению с
необдуманными рассуждениями его предшественников. Мы знаем, что Анаксагор
высказал такие мысли, но имеется основание считать, что до него об этом сказал
Гермотим из Клазомен. Те, кто придерживался такого взгляда, в то же время 
признали
причину совершенства [в вещах] первоначалом существующего, и притом таким, от
которого существующее получает движение.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Можно предположить, что Гесиод первый стал искать нечто в этом роде или еще кто
считал любовь или вожделение началом, например Парменид: ведь и он, описывая
возникновение Вселенной, замечает: Всех богов первее Эрот был ею замышлен. А по
словам Гесиода: Прежде всего во Вселенной Хаос зародился, а следом широкогрудая 
Гея.
Также - Эрот, что меж всех бессмертных богов отличается, ибо должна быть среди
существующего некая причина, которая приводит в движение вещи и соединяет их. О 
том,
кто из них первый высказал это, пусть позволено будет судить позже; а так как в 
природе
явно было и противоположное хорошему, и не тальке устроенность и красота, но 
также
неустроенности и уродство, причем плохого было больше, чем хорошего, и 
безобразного
больше, чем прекрасного, те другой ввел дружбу и вражду, каждую как причина 
одного из
них. В самом деле, если следовать Эмпедокла и постичь его слова по смыслу, а не 
по тому,
что or туманно говорит, то обнаружат, что дружба есть причина благого, а вражда 
-
причина злого. И потому если сказать, что в некотором смысле Эмпедокл - в 
притом
первый - говорит о зле и благо как о началах, то это, пожалуй, будет сказано 
верно, если
тальке причина всех благ - само благо, а причина зол - зло.

Итак, упомянутые философы, как мы утверждаем до сих пор явно касались двух 
причин из
тех, что мы различили в сочинении о природе, - материю и то откуда движение, к 
тому же
нечетко и без какой-либо уверенности, так, как поступают в сражении необу 
ченные: ведь
и они, поворачиваясь во все стороны, наносят иногда хорошие удары, но не со 
знанием
дела; и точно так же кажется, что и эти философы не знают что они говорят, ибо
совершенно очевидно, что ом почти совсем не прибегают к своим началам, разве 
что в
малой степени. Анаксагор рассматривает ум как орудие миросозидания, и когда у 
него
возникает затруднение, по какой причине нечто существует по необходимости, он
ссылается на ум, в остальных же случаях об объявляет причиной происходящего все 
что
угодно только не ум. А Эмпедокл прибегает к причинам больше, чем Анаксагор, но 
и то
{6}
недостаточно, и при этом не получается у него согласованности. Действительно, 
часто у
него дружба разделяет, а вражда соединяет. Ведь когда мировое целое через 
вражду
распадается на элементы, огонь соединяется в одно, и так же каждый из остальных
элементов. Когда же элементы снова через дружбу соединяются в одно, частицы 
каждого
элемента с необходимостью опять распадаются.

Эмпедокл, таким образом, в отличие от своих предшественников первый разделил 
эту
[движущую] причину, признал не одно начало движения, а два разных, и притом