соответственно  определению  [вещи].  А именно,  как  искусством  называется
соответствующее искусству и искусственное, так и природой -- соответствующее
природе и природное. И  как  мы никогда не скажем, что предмет соответствует
искусству, если ложе существует только в возможности,  но еще не имеет  вида
ложа, так и относительно предметов,  созданных природой. Ибо мясо и  кость в
возможности еще не  имеют  собственной  природы и  не существуют по природе,
пока  не  примут вида соответственно  определению,  с помощью  которого мы и
называем это  мясом, а это костью. Таким образом, в  другом значении природа
будет для [предметов],  имеющих  в себе  начало движения,  формой  и  видом,
отделимым от них только логически,  а то, что состоит из материи и формы, не
есть природа, а  только  существует по  природе, например  человек. И  форма
скорее, чем материал, есть природа: ведь каждая вещь скорее тогда называется
своим  именем, когда она есть  в действительности, чем  когда [она  имеется)
только в возможности.
     Далее, человек рождается от человека, но не ложе от ложа -- потому-то и
говорят,  что  не  фигура ложа  есть  природа,  а  дерево, ибо  если  [ложе]
прорастет, то возникнет  не ложе, а  дерево.  Но если это,  [т. е. созданная
человеком внешняя фигура], есть искусство, то форма  [порождающих друг друга
предметов] -- природа: ведь от человека рождается человек.
     Далее, природа, рассматриваемая как возникновение, есть путь к природе.
Не так, как  врачевание, о котором никогда не говорится, что оно есть путь к
врачебному искусству, а к здоровью: необходимо ведь, чтобы врачевание шло от
врачебного искусства, а не к нему; [порождающая] природа относится к природе
не так, но порождаемое переходит из чего-нибудь во что-нибудь, поскольку оно
порождается.  Во  что  же  оно порождается?  Конечно,  не в  то, откуда  оно
[появилось], а в то, чем будет. Следовательно, форма есть природа.
     Впрочем,  [слова] "форма" и "природа" употребляются в двояком значении:
ведь  и лишенность есть  в некотором  отношении  вид.  Будет  ли  лишенность
какой-либо  противоположностью также и  у простого  возникновения или нет --
это нужно будет рассмотреть впоследствии.

     ГЛАВА ВТОРАЯ

     После  того как  нами  определено, в  скольких  значениях употребляется
[слово]  "природа", следует рассмотреть, чем отличается математик от физика.
Ибо  природные  тела  имеют  и  поверхности,  и  объемы, и  длины, и  точки,
изучением которых занимается математик.  Далее, астрономия -- особая [наука]
или часть физики? Ведь если дело физика знать, что такое Солнце  и Луна, а о
том, что свойственно им самим по себе,  знать не  надо, то это нелепо помимо
прочего и  потому,  что  (философы], рассуждающие о природе,  как  известно,
говорят также о фигуре  Луны  и Солнца и о том, шаровидны ли Земля  и космос
или нет.
     Этим  всем занимается и  математик,  но не поскольку каждая [из  фигур]
есть  граница  природного  тела,  и  их  свойства он  рассматривает  не  как
свойственные  [именно] этим  телам. Поэтому он и отделяет  да  [от природных
тел],  ибо мысленно они  отделимы от движения  [этих  тел] и это [отделение]
ничего не меняет и не порождает ошибок. Сами того не замечая, то же делают и
[философы],  рассуждающие  об  идеях:  они   отделяют  [от  тел]  физические
свойства, которые в меньшей степени поддаются отделению,  чем математические
[отношения]. Сказанное  станет  ясным,  если  попытаться определить и  то  и
другое, т. е. и сами предметы, и присущие им свойства. А именно, нечетное  и
четное, прямое и кривое, далее, число,  линия и фигура  будут [определены] и
без  движения,  мясо же, кость и человек  -- ни  в коем  случае; это подобно
тому, как нос  называется вздернутым, а не криволинейным. На то же указывают
и  наиболее  физические из  математических наук,  как-то:  оптика,  учение о
гармонии и астрономия: они  в  некотором отношении  обратны  геометрии.  Ибо
геометрия рассматривает физическую  линию, но не поскольку она физическая, а
оптика  же  --  математическую  линию,  но  не  как  математическую,  а  как
физическую.
     А  так  как природа  двояка:  она  есть и форма  и материя, то [вопрос]
следует  рассматривать так же, как если бы  мы стали изучать курносость, что
она такое,  т. е. ни без материи, ни со стороны [одной лишь] материи. Однако
двоякого рода затруднение  может  возникнуть  и относительно следующего: раз
существует две природы, с которой из двух должен иметь дело физик, или, быть
может, с тем, что составлено из  них обеих? Но если с тем, что составлено из
них обеих, то и с каждой  из них. Должна ли познавать ту и другую одна  и та
же [наука]  или разные?  Кто  обратит  внимание на  старых [философов], тому
может показаться, что дело  физика -- материя (ведь Эмпедокл и Демокрит лишь
в  малой степени коснулись формы  и сути бытия). Но если искусство подражает
природе, то к одной и той же науке  относится познание формы и до известного
предела материи  (так, например,  врачу надо  знать  и здоровье,  и желчь, и
слизь,  с которыми связано здоровье, так  же  как строителю  и  вид  дома  и
материал  -- кирпичи и дерево;  то же  относится  и  к другим  [искусствам],
следовательно, дело физики -- познавать и ту и другую природу.
     Кроме того,  дело одной  и  той же [науки  -- познавать] "ради  чего" и
цель, а также [средства], которые для  этого имеются. Ведь природа есть цель
и "ради чего": там, где при непрерывном движении имеется  какое-то окончание
движения, этот предел и есть "ради чего". Отсюда и смешная шутка, когда поэт
договаривается до слов: "достиг кончины, ради  которой родился"; однако цель
означает [отнюдь] не всякий предел, но наилучший.