ые, по свидетельству Аполлония, 
считали его отпрыском Аполлона и Пифаиды и лишь на словах — сыном Мнесарха. Так 
говорит и один самосский поэт:
	
	Фебу, Зевесову сыну,
	рожден Пифагор Пифаидой —
	 Той, что в Самосской земле
	всех затмевала красой.
	
	Учился же он, по словам Аполлония, не только у Ферекида, но и у Гермодаманта и 
у Анаксимандра.
	Дурид Самосский во II книге «Времясчисления» добавляет, что у Пифагора был сын 
Аримнест, наставник Демокрита; этот Аримнест, воротясь из изгнания, поставил за 
это в храм Геры медную статую двух локтей в поперечнике, сделав на ней такую 
надпись:
	
	Сын Пифагора меня Аримнест
	в этом храме поставил,
	Миру в ученых речах
	многую мудрость явив.
	
	Статую эту похитил тот Сим, который присвоил сочинения «О гармонии» и «Канон» 
и издал их как свои; там были статуи всех семи наук2. Сим похитил одну из них, 
а после этого исчезли и остальные, указанные в посвятительной надписи. А другие 
пишут, что от критянки Феано, дочери Пифанакта, у Пифагора был сын Телавг и 
дочь Мия; иные упоминают и дочь Аригноту, от которой даже сохранились 
пифагорейские сочинения. И Тимей рассказывает, что дочь Пифагора в девичестве 
была в Кротоне первой в хороводе девиц, а в замужестве — первой в хороводе 
замужних и что дом ее кротонцы посвятили Деметре, а переулок, где он стоял,— 
Музам.
	Наконец, Лин в IV книге «Истории» упоминает, что разногласия были даже 
относительно места рождения Пифагора: «Если ты затруднишься назвать родину и 
город, гражданином которых случилось быть этому мужу, то пусть это тебя не 
смущает: иные говорят, что он с Самоса, иные — что из Флиунта, иные — что из 
Метапонта».
	Что касается его учения, то большинство писавших утверждают, что так 
называемые математические науки он усвоил от египтян, халдеев и финикиян (ибо 
геометрией издревле занимались египтяне, числами и подсчетами — финикияне, а 
наблюдением небес — халдеи), а от магов услышал о почитании богов и о прочих 
жизненных правилах. Первое знакомо многим, потому что записано в книгах; зато 
прочие жизненные правила известны менее. О чистоте своей он так заботился 
(пишет Евдокс в VII книге «Объезда земли»), что избегал и убийств и убийц: не 
только воздерживался от животной пищи, но даже сторонился поваров и охотников. 
Антифонт в книге «О жизни мужей, отличавшихся добродетелью» рассказывает, какую 
выносливость выказал Пифагор в Египте. Пифагор услышал, как хорошо в Египте 
воспитывают жрецов, и захотел сам получить такое воспитание; он упросил тирана 
Поликрата написать египетскому царю Амасису, своему другу и гостеприимцу, чтобы 
тот допустил Пифагора к этому обучению. Приехав к Амасису, он получил от него 
письмо к жрецам; побывав в Гелиополе, отправился в Мемфис, будто бы к жрецам 
постарше; но, увидев, что на самом деле и здесь то же, что и в Гелиополе, из 
Мемфиса он таким же образом пустился в Диосполь. Там жрецы из страха перед 
царем не решались выдать ему свои заветы и думали отпугнуть его от замысла 
безмерными тяготами, назначая ему задания, трудные и противные эллинским 
обычаям. Однако он исполнял их с такой готовностью, что они в недоумении 
допустили его и к жертвоприношениям и к богослужениям, куда не допускался никто 
из чужеземцев.
	Воротившись в Ионию, он устроил у себя на родине училище; оно до сих пор 
называется Пифагоровой оградой, и самосцы там собираются на советы по 
общественным делам. А за городом он приспособил для занятий философией одну 
пещеру и проводил там почти все свои дни и ночи, беседуя с друзьями. Но в сорок 
лет (по словам Аристоксена) он увидел, что тирания Поликрата слишком сурова, 
чтобы свободный человек мог выносить такую деспотическую власть; и тогда он 
собрался и отправился в Италию3.
	Многие подробности об этом философе, которых я не хочу пропустить, сообщает 
Диоген в книге «Чудеса по ту сторону Фулы». Он говорит, что Мнесарх был 
тирренцем — из тех тирренцев, которые заселили Лемнос, Имброс и Скирос, что он 
объездил много городов и стран и однажды нашел под большим красивым белым 
тополем грудного младенца, который лежал, глядя прямо в небо, и не мигая 
смотрел на солнце, а во рту у него была маленькая и тоненькая тростинка, как 
свирель, и питался он росою, падавшею с тополя. С изумлением это увидев, 
Мнесарх решил, что мальчик этот — божественной породы, взял его с собой, а 
когда он вырос, отдал его самосскому жителю Андр