меешь
	Ближе ко мне подойти! Но прими мой совет и скорее 
	Скройся в толпу; предо мною не стой ты,
	пока над тобою
	Горе еще не сбылося! Событие зрит и безумный!» 
	Так он вещал,
	но Эвфорб непреклонный ответствовал снова: 
	«Нет, Менелай,
	расплатися теперь же со мной за убийство! 
	Брат мой тобою убит; и гордишься еще ты, что сделал 
	Горькой вдовою супругу его в новобрачном чертоге 
	И почтенных родителей в плач неутешный повергнул? 
	О! без сомнения, плачущим я утешением буду, 
	Если, сорвавши с тебя и главу, и кровавые латы, 
	В руки отдам их Панфою и матери нашей Фронтисе. 
	Но почто остается досель не испытанным подвиг 
	И не решенными битвой меж нами
	и храбрость и робость!»
	Так произнес —
	и ударил противника в щит меднобляшный;
	Но, не проникшее меди, согнулось копейное жало 
	В твердом щите.
	И тогда устремился с убийственной медью 
	Царь Менелай, умоляющий пламенно 
	Зевса-владыку: 
	Вспять отскочившему он в основание горла Эвфорбу 
	Пику вонзил и налег, на могучую руку надежный; 
	быстро жестокая медь пробежала сквозь нежную выю; 
	Грянулся оземь Эвфорб, и на нем загремели доспехи; 
	Кровью власы оросились, прекрасные,
	словно у граций, 
	Кудри, держимые пышно златой и серебряной связью.
	……………………………………………………
	Сына такого Панфоева, гордого сердцем Эвфорба, 
	Царь Менелай низложил и его обнажил от оружий.
	…………………………………………………….
	Скоро б к дружине понес
	велелепный доспех Панфоида 
	Сильный Атрид;
	но ему позавидовал Феб-дальновержец: 
	Он на Атрида подвигнул подобного богу Арею 
	Гектора; в образе Мента, киконских мужей воеводы, 
	К Гектору Феб провещал, устремляя крылатые речи: 
	«Гектор! бесплодно ты рыщешь, преследуя неуловимых 
	Коней Пелида-героя: Пелидовы кони жестоки! 
	Их укротить и управить для каждого смертного мужа 
	Трудно, кроме Ахиллеса, бессмертной матери сына! 
	Тою порой у тебя Атрейон, Менелай браноносный, 
	Труп защищая Патроклов, храбрейшего воина свергнул, 
	Бурную мощь обуздал он Панфоева сына Эвфорба».
	(Гомер. «Илиада», XVII, 9—23, 29—52, 59—60, 70—81.
	Пер. Гнедича).
	
	***
	Был и другой Эвфорб, фригиец, род занятий которого 
	мог бы привлечь внимание Пифагора:
	Нашел долунник (аркадянин Тирион, сын Бафикла)
	с добрым предзнаменованием Старца (Фалеса)
	в святилище (Аполлона) Дидимского 
	Скребущим тросточкой землю и чертящим фигуру, 
	Открытую фригийцем Эвфорбом,—
	тем, что из людей 
	Первый начертил треугольники
	и неравносторонние фигуры, 
	Изобрел глобус и научился поститься,
	воздерживаясь 
	От (мяса) живых существ,
	а италийцы (пифагорейцы) его послушались — 
	Правда, не все,
	а лишь гнетомые (несчастной судьбой).
	(Каллимах. «Ямбы», фр. 191, ст. 56—63, Оксиринхский папирус, 1011)
	
	Образ этого Эвфорба, чтимый мудрецом Фалесом, скорее всего и был принят 
Пифагором за одно из своих прежних рождений. Тогда весь выстроенный ряд образов 
прежних воплощений души Пифагора приобретал бы подлинный смысл: Эталид, 
наделенный вечной памятью; Эвфорб, вегетарианец и геометр; Гермотим, 
странствующий во снах; Пирр, сновидец и пророк; Пифагор, великий посвященный. 
Эвфорб-дарданец,